"Савелий Дудаков. История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв " - читать интересную книгу автора

всевозможные "свидетельства" (доказательства истинности) христианской веры,
"Хроника Амартола" стала "главным источником летописания".
Множество рассказов о чудесах в "Хронике" строились по традиционной
сюжетной схеме. При этом характерно, что между язычниками и иудеями обычно
ставился знак равенства, вследствие чего "избавителем" от бед (болезней,
опасностей, катастроф) всегда являлся истинно верующий, т.е. христианин,
совершающий чудо и тем самым обращающий в свою веру "заблуждающихся".
Нередки в "Хронике" и споры о вере, победителем в которых предстает
христианин, совершающий "обыкновенное чудо". Так, например, в рассказе о
епископе Сильвестре повествуется о том, как иудей Замбрий, желая доказать
могущество своего Бога, произносит его имя в ухо быка, который был "многымы
мужи держим, уже всюду связан, лют и велик зело", после чего бык тотчас
"успе и въздрю велми и, очима его искочившима, умре". Сильвестр в
присутствии цезаря обвиняет иудея в том, что смерть быка есть не
свидетельство всесилия имени иудейского Бога, ибо "дьяволе есть имя
умертвившаго вола", зато именем Христа мертвый бык воскреснет, и он, "въздев
руце на небо, с слезами сотворив молитву... рече: "Аз имя Твое призываю пред
всеми людьми, Христе..." Бык немедленно оживает, а иудеи тут же просят их
крестить. Вот какая была явлена "радость велика", поскольку велик "Бог
крестьянеск"11.
В другом рассказе некий "жидовин", стеклодув, узнав, что его сын с
"детьми христианскыми идох в церковь их и ял, и аз отче, хлебы...", "вверже
его в пещь стъкляную горящу". Однако, зная "беснование на отрочищь" своего
фанатичного мужа, мать мальчика входит в печь и выводит из нее отрока,
живого и невредимого, поскольку "жена некаа... приде и погаси огнь...". Царь
приговаривает стеклодува к смерти не только за его жестокое обращение с
сыном, но и за отказ иудея-фанатика принять христианство12.
Нетрудно заметить, что подобные рассказы должны были утвердить
окончательную победу христианства над детьми "рабскааго закона", т.е.
иудеями. Именно в этом и заключался пафос "Хроники Амартола". Поэтому
появление на Руси из Византии "книгы многы", которые были созданы в эпоху
раннего распространения христианства в языческом мире, так или иначе
провоцировали у русских неофитов интерес не только к библейской истории
евреев, но и к истории гибели Израиля и к уничтожению его государственности.
При этом отрицательное отношение ко всему "июдейскому" (ветхозаветному) было
исходным.
В.М. Истрин отмечал: "Полемика против еврейского учения должна была
иметь место и в Древней Руси. Правда, евреи не отличались особенной
склонностью к пропаганде своего учения; однако хазарский каган в VIII в.
принял еврейское вероисповедание и, по летописцу, хазарские евреи присылали
к князю Владимиру послов с предложением принять их веру... Были ли
переведены в древнейшее время (XI и XII вв.) какие-либо греческие
противоиудейские трактаты на славянский язык, остается пока неизвестным. В
древней русской литературе существовал один такой трактат, именно "Беседа
Григория Омиритского с евреем Ерваном", присоединенная к его "Житию"...
Кроме этой "Беседы", в древнерусской литературе был известен другой
трактат - "Житие Иакова Жидовина", содержащий в себе прение крещеного еврея
Иакова с другими евреями, тоже крещеными, но насильно, и поэтому
сомневающимися в истинности христианской веры. Прение происходило в
Карфагене в VII в., в царствование Ираклия. Но точно так же неизвестно,