"Ирина Дубровская. Каширка " - читать интересную книгу автора

навешаю!"
Увидев меня, она кричит нараспев: "невеста-а, где тваи женихи-и..." У
подъезда моего сидит Змей. Он уже слегка пьян и с гитарой.
"А это что за большевик, что лезет к нам на броневик", - орет он во всю
глотку на мотив известной песни Schoking blue... - "он парик и кепку носит и
букву "р" не произносит... "Ульянов! Ульянов-Ленин!"
- Здорово! - и он вытягивает свою длинную ногу перед дверью.
- Привет. Ногу убери, а то перешагну, - расти перестанешь.
Он ухмыляется миролюбиво:
- Ну не сердись, что не утопили. Я вспомнил, что ты мне пластинку "Блэк
Сабат" обещала дать послушать и Шерифа отговорил. И ударив пятерней по
струнам лихо:
- Эх, обезьяна, встала утром рано... обезьяна съела три банана!
Покуришь? - и он протягивает мне сигарету с фильтром. - Или ты только план
куришь?
- Нет, не только.
- Красивая девка, а дурью маешься. Нашла б себе пацана клевого, гуляла
б с ним, а то торчишь все в очереди у автомата. Кому звонишь-то?

3

Обезьяна сидит на деревянной перекладине ограды у самого начала липовой
аллеи. По остаткам парковой руины карабкаются несколько альпинистов.
"Толик" - большими красными буквами написано на самом верху. Снег давно уже
сошел, и земля только в тенистых овражках остается влажной и пахнет прелой
листвой. Но на замшевых ботинках Обезьяны по килограмму грязи. Она не
заметила, как дошла сюда от станции, в задумчивости дороги не разбирая.
"А 3 апреля, когда мы сидели тут с ним, был везде-везде снег", -
вспоминала она. 3 апреля! - она поклялась себе запомнить этот день на всю
жизнь. (Даже записала в тетради и обвела красивой виньеткой из цветов и
листьев.) Он был такой теплый, что сразу стало понятно - зима кончилась
окончательно, и эта сумасшедшая весна високосного года наступила в
одночасье. Громко чирикал воробей, и было так тихо, что слышно было, как
шелестит быстро оседающий снег.
- Я куплю весь этот парк и дворец, - сказал он, глядя на нее поверх
дымчатых очков. Куплю. Велю построить высокий забор и написать на нем:
"Требуются еще стрелки!"
- Зачем "еще"?
- Обязательно. Чтобы все вокруг знали, что стрелки уже есть и близко не
подходили.
Потом на пути возник ручей, и он вежливо подал ее руку и спросил:
"Хочешь, я тебя перенесу?"
Но даже сейчас, вспоминая это, сердце Обезьяны остановилось на секунду
и упало вниз, как на аттракционе "Петля Нестерова", а тогда она просто чуть
не потеряла сознание, а от чего? Головой затрясла, лицо покраснело, -
шагнула по рыхлому снегу и провалилась по колено с дурацкой улыбкой на роже.
Глупо! Досадно! Он только недоуменно плечами пожал.
Она легко вспомнила все, о чем он говорил в тот день. Она копила его
слова на потом, и, оставаясь одна, пыталась понять о нем хоть что-нибудь, но
все, независимо от последовательности складываемых фраз превращалось в