"Петр Иосифович Дубровин. Аннет (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Это что такое? Заглядывать в раскрытую другим книгу все равно, что
читать чужое письмо!
Я был искренне смущен. Она взглянула на страницу, заметила сделанный,
видимо, ею же знак ногтем. Подняла глаза на меня. Наши взгляды встретились.
Вдруг ее маленькие скулки зарделись. Она спросила:
- Вы читали эту книгу?
- Нет, я впервые держу ее в руках.
- Как так? Вы же недавно напечатали статью о политических взглядах
Руссо - ту самую статью, из-за которой закрыли газету и посадили бедного
Григория Николаевича Биланова! А, понимаю: политики читают у Руссо только
"Общественный договор", прочее их не занимает. Фу! Всегда говорила и буду
говорить: политика - это ограниченность.
Дома, взяв из книжного шкафа "Исповедь" и отыскав это место, я выяснил,
что Аннет читала главу, посвященную отношениям семнадцатилетнего Руссо и
тридцатилетней мадам де Варен. Руссо везде называет ее "матушкой". Для меня
это было как вспышка молнии. Разумеется, фраза, отмеченная ногтем, и при
других обстоятельствах могла бы заинтересовать Аннет. Но все эти совпадения:
наши шестнадцать и тридцать, семнадцать и те же тридцать в "Исповеди", там
матушка, здесь тетя... Мои мысли разом получили новую направленность.
Значит, она... она... Я не смел даже мысленно произнести слово, обозначающее
догадку, уже пылавшую в моем сознании. Аннет..? Меня..? Я не постигал, как
такое возможно. Беспомощно перелистывал книгу, как человек, который пытается
найти иное толкование поразившего его совпадения.
Но нет: разум и книга подтверждали невероятное, все струны души уже не
пели, а гремели хоралом счастья. Из той глубины, где раньше, чем рассудком,
постигаются и радость, и горе, какой-то голос кричал мне: "Трус!", но я все
еще малодушно спрашивал себя: "Неужели?.."
А на дворе было 20 ноября 1905 года.


***

Потребовалось несколько дней, чтобы до конца осознать случившееся.
Продумать эту мысль-молнию. А город гудел событиями. Шел штурм власти. Я
горячо переживал все это, активно участвовал в происходящем, но сердце мое
осталось там, у подножия сторожевой башни, в странном доме на склоне горы
Святого Давида... Я пришел к заключению: "Да! Аннет меня любит!"
Но ведь я украл это признание. Шутливая по форме реплика о чужом письме
была по существу серьезна. Есть лишь один способ загладить кражу: вернуть
похищенное. Но как вернуть украденную тайну? (Мысль Дидро: "Раз обладаешь
пороком, надо уметь извлекать из него пользу" недурна, но в том состоянии
она никак не могла прийти мне в голову). Единственный путь, отвечающий моим
немного слишком щепетильным представлениям о порядочности, а главное -
требованиям такта в самом интимном значении этого слова, заключался в том,
чтобы не делать никакого действенного вывода из украденной тайны. "Иначе это
будет шантаж", - сказал я себе.
Такое решение требовало от меня самообладания факира, и все же я его
осуществил. Она оценила это. Я же, кроме того, осознал, что она-то давно
поняла суть моего отношения к ней. Ведь об этом и только об этом говорила та
отметка ногтем на полях против фразы Руссо.