"Петр Иосифович Дубровин. Аннет (Повесть) " - читать интересную книгу автора

мог поверить в любовь прекрасной феи, я бы просто не поверил, если бы мне
сказали тогда, что она испытывает ко мне нечто совсем иное, нежели чувства
благосклонной тетушки. Я знал ее как блестящую светскую львицу. Постоянно
слышал - и дома, и от товарищей по гимназии, - что она слывет одной из самых
эффектных женщин грузинской столицы. Королева балов, окруженная свитой
поклонников, желанная гостья во всех салонах, начиная от гостиной супруги
наместника... И я прятался в толпе, чтобы незаметно, издали пожирать ее
глазами бедного дровосека.
Но выпадают дни, когда нельзя не появиться в доме близкой родственницы,
иначе рискуешь грубо попрать требования этикета. Таковы именины, дни
рождения, приемы по случаю Нового года, Пасхи и тому подобные. Меня всякий
раз поражала живость, с какой она реагировала на мое появление, и удивляли
ее неизменные сетования на редкость моих визитов. Провожая меня до прихожей,
она порывисто, чаще всего переходя на французский, укоряла:
- Ну почему вы приходите так редко и, черт возьми, всякий раз точно по
необходимости? Я вас прошу: заходите чаще, моя гостиная заждалась вас!
Порой она бывала неловка, некстати привлекая к моей персоне внимание
третьих лиц, которых уверяла, что я - украшение семьи, самый лучший ее
представитель. Помню, как съязвил старый генерал Д.:
- Анна Егоровна, молодой человек пока не собирается делать карьеру, нет
нужды его так рекламировать.
Со временем я стал приходить все чаще и, сознаюсь, выбирал для этого те
часы, когда, по моим предположениям, ее супруг находился вне дома. И
опять-таки у меня при этом не возникало ни единой нечистой мысли. Просто в
наших отношениях друг к другу уже возникла та близость, что делает излишним
присутствие каких-либо третьих лиц.
Как умная женщина, она умела держаться на редкость просто, быть добрым
товарищем. Нередко в нашем доме раздавался телефонный звонок и я слышал в
трубке серебристый голос, заявлявший неизменно по-французски (во избежание
нескромности барышень с телефонной станции):
- Если вы сегодня свободны, будьте у меня. Если вы заняты,
освободитесь, чтобы быть у меня. Непременно! Жду в восемь вечера. До
скорого.
И все! Умела быть категоричной. Какие это были дивные вечера, и каким
прекрасным было наше приятельство! Перебирая в воспоминании те часы, я вижу,
как она постепенно превращалась из тетушки в подругу. Не назову этого ее
тактикой, нет, она была абсолютно искренней. Но ведь нас разделяло огромное
расстояние: возраст, иерархия родства, общественное положение - светская
дама и гимназист... Предстояло пройти этот долгий путь навстречу друг другу.
До поры до времени у нас - у культурной дамы и достаточно много знающего,
вдумчивого юноши - общего могло быть одно: интересы ума, пристрастия вкуса.
И она с присущим ей тактом избрала этот путь. Много лет спустя я оценил это,
когда вспомнил, что наши чудесные вечера с глазу на глаз ни разу не
омрачались с ее стороны мало-мальской попыткой воздействовать на мою
чувственность. Обо мне и речи нет - это я уже объяснил ранее.
Однажды я приметил у нее на столе раскрытую книгу. То была "Исповедь"
Жан-Жака Руссо, том первый. Я имел нескромность наклониться и пробежать
глазами открытую страницу. Один пассаж был отмечен ногтем: "Я слишком ее
любил, чтобы ее желать". Фраза меня поразила - я услышал эхо собственных
мыслей... Вошла Аннет: