"Евгений Пантелеевич Дубровин. Одиссея Георгия Лукина " - читать интересную книгу автора

Из окон корочкой
Несет поджаристой.
За занавесками -
Мельканье рук...

Голос у барда был паршивый. Можно сказать, его совсем не имелось. И
играть он не умел. Просто бил по струнам - и все. Но наш двор, который не
имел собственного барда и знал о таких певцах лишь понаслышке, клюнул и на
это неразборчивое клекотание. Вокруг барда образовалась толпа.
Так у нас появился свой бард. Толик, так звали барда (сам он страшно не
любил, когда его называли Толиком. "Меня нарекли Анатолем", - поправлял он,
напирая на букву "о"), ежедневно являлся к нам и пел от двадцати до двадцати
двух. Нам он, конечно, не мешал, но играть в волейбол не имело теперь
смысла, потому что Лолита-Маргарита перешла на другую сторону балкона и, как
все у нас во дворе, таращила глаза на барда.
Первым не выдержал Гнедой. Он учился в пединституте, и летом у него
обычно была практика в пионерских лагерях. Однажды, выйдя во двор, я увидел
Гнедого, который только что вернулся с практики. Гнедой сидел на ящике
из-под пива с гитарой в руках и пел:

Из окон корочкой
Несет поджаристой...

С подбородка Гнедого свисала плохонькая бороденка, волосы топорщились в
разные стороны.
- Ты что? - удивился я. - В барды записался?

За занавесками -
Мельканье рук... -

продолжал Гнедой, пряча глаза.
Я здорово тогда смеялся. Баркас, когда пришел с работы, тоже очень
сильно смеялся. Особенно когда появился Анатоль, уселся по другую сторону
кучи ящиков, и началось настоящее соревнование бардов. Но потом я почти не
спал ночь, потому что, когда мы расходились по квартирам, с балкона третьего
этажа из-за гладиолусов послышалось:
- Эй, барды! А у вас дуэтом лучше получается!
Баркас тоже, наверно, не спал в ту ночь. Наша компания распалась.
Гнедой, конечно, поступил нечестно, применив недозволенный прием, и мы
перестали с ним здороваться.
Некоторое время спустя я заметил, что Баркас не бреется. Ужасное
подозрение закралось мне в душу, но я ничего не сказал Баркасу - мало ли
почему человек перестал бриться...
Но однажды Баркас, смотря в сторону, пробасил:
- Слушай, где бы достать гитару? Что-то играть захотелось...
Как я проклинал себя за недальновидность! Даже Баркас, этот увалень
Баркас оказался сообразительнее меня! Но ничего. Я отстал от него всего на
какие-то неделю-полторы. С этого момента отпускаю бороду!
И вот в нашем дворе, в котором не было ни одного барда, обосновалось
сразу три, даже, можно сказать, четыре, потому что Анатоль тоже слонялся под