"Евгений Пантелеевич Дубровин. Грибы на асфальте (Повесть сатирическая с лирическим уклоном)" - читать интересную книгу автора

снимали картузы.
Но самое главное - аспирантура освобождала меня от унизительного
положения. Еще на четвертом курсе мы с матерью решили, что я возьму
направление в наш колхоз. Председатель, хороший знакомый матери, не
возражал. Но в этом году председателем вдруг избрали Димку. Дмитрия
Федоровича, моего бывшего друга и соперника. Ходить у Димки в подчинении,
доставить ему такое удовольствие?! Чтобы она чувствовала ко мне
покровительственную жалость?! Никогда! Никогда не быть этому, Ледяная
принцесса! Ты еще пожалеешь, что променяла меня на Димку. Вот запустят
сеялку в серийное производство, приеду в колхоз на "Волге"...

Рассказ о ледяной принцессе

Она сидела впереди нас, гордая, холодная, словно высеченная из глыбы
льда. Было стыдно колоть ее сзади булавкой или дергать за косу, но в
девятом классе любовь не знает других проявлений. Что только не делали мы с
Димкой, чтобы обратить на себя внимание!
Мы подкладывали ей в парту живых лягушек, пускали за шиворот Ледяной
принцессе жуков, сажали в безукоризненную тетрадь отличницы кляксы, бросали
песком в открытые окна ее дома, топили зазнавшуюся девчонку в пруду.
Все было напрасно. Она не обращала на нас никакого внимания. Она даже
не жаловалась. Она просто не замечала нас, и мы ее понимали. На месте
Катьки мы гордились бы точно так же. Ее отец был завхоз - наш бог и
властелин. Все мальчишки нашей школы находились у него в руках. Он казнил
нас и миловал, он определял степень наказания за разбитые стекла и
испорченные парты. Директор был лишь слепым орудием в руках завхоза. Он
поступал так, как подсказывал ему хитрый интриган.
И надо же было нам влюбиться в дочь этого страшного человека. Завхоз,
наверно, сразу почувствовал это своим длинным носом, потому что стал
преследовать нас больше других. В четверти мне вывели благодаря его
стараниям по поведению "четыре", Димка не слезал с "Крокодила".
Но ревнивый папаша репрессиями ничего не добился. Процесс был
медленный и неизбежный. Он двигался вперед, словно ледник, сокрушая все на
своем пути, и тут никто и ничего поделать не мог. Мы никогда не делились с
Димкой своим сокровенным, мы даже отзывались о Ледяной принцессе
пренебрежительно, но ревниво следили один за другим. Наша дружба, спаянная
неразделенной любовью, стала крепкой, как гранит. Мы сделались
неразлучными. Мы похудели. Мы скатились с "хорошистов" в болото троечников.
Мы стали грубы с родителями, раздражительны и даже принялись тайком друг от
друга писать стихи.
Но все на свете имеет конец. Разрубился и наш узел. Семья завхоза
решила переменить место жительства. Катя уезжала! О, как мы вдруг полюбили
завхоза! Как мы страстно желали, чтобы он опять продолжал издеваться над
нами! Только бы не уезжал! Я даже стал по нескольку раз в день заискивающе
здороваться со своим мучителем, как будто это что-то могло изменить.
На вокзал мы пришли задолго до отхода поезда. С независимым видом,
заложив руки в карманы, принялись мы прохаживаться по перрону. Чертова
девчонка не обращала на нас внимания... Прозвучал гонг. Наши сердца
остановились. И вдруг Катя направилась к нам. "До свиданья, мальчишки, -
сказала она небрежно. - Гена, ты можешь написать мне".