"Анастасия Дубинина. Испытание водой (Часть 1) " - читать интересную книгу автора


...Ох, это был очень, очень печальный день.
Во-первых, он был дождливым до крайности. Во-вторых, Ален беспокоился о
своем коне. Рыжего, порядком исхудавшего Мальчика он оставил на одном
крестьянском дворе, в награду за недельный "постой" позволив вилланам эту
неделю на нем ездить. Он был красивый, даже в "оголодавшем" состоянии куда
красивей, чем вилланские лошадки - настоящий боевой конек, правда, маленький
для рыцарского, но вполне годный для оруженосца. Потому крестьяне охотно
согласились на такой "обмен". Ален ничего не понимал в сельском хозяйстве -
сроду не жил в деревне - и потому не имел уверенности, что сейчас его
славный конь, полученный от графского сына, не несет каких-нибудь тяжких
крестьянских повинностей. Что там эти вилланы делают с конями? Пашут, вроде,
на волах... Но все же, но все же...
Во-вторых, Ален здорово устал и хотел есть.

За последние дни он до того оголодал, что даже нанялся в работники к
некому зажиточному серву из деревни Сен-Дени - за кров и пропитание. Делать
он ничего толком не умел, и крайне неловко копался в огороде, вызывая у
хозяина кучу нареканий. Началась затяжная полоса дождей, есть хотелось почти
всегда, а до отца Бернара никак не удавалось добраться. На каждую его
проповедь Ален ходил, как привязанный, но толку-то: за неделю проживания в
Сен-Денийском аббатстве почетный гость смог сподвигнуть на принятие креста
последние остатки еще не охваченных крестоносной горячкой баронов и рыцарей,
но Ален-то был уже давно готов! Готов принять крест всем сердцем. Только
дай. Но вот именно креста-то ему было и не достать!
"Живого святого" всегда окружала толпа, плотная, готовая чуть что
преждевременно растащить его "на мощи"; потому охрану драгоценному аббату
всегда обеспечивали несколько рыцарей, а кольцо белых монахов-цистерцианцев
вокруг него не размыкалось почти никогда. Только подчас раскрывалось, чтобы
пропустить внутрь кого-нибудь очень знатного, кто внезапно подвигся,
вдохновился и жаждет благословения. Ален туда пробиться не смог. Один раз,
когда аббат проповедовал не в церкви после богослужения, а на широком лугу,
на котором по доброй Везелеской традиции соорудили нечто вроде кафедры, он
было подобрался совсем близко - а что проку? Разве что падать на колени,
хватать святого за башмак (дальше не дотянешься, кафедра высокая) и слезно
просить... Он бы так и сделал, да не удалось, оттеснили. Еще бы, подпустят
эти телохранители мальчишку не внять какого рода-племени, чтоб он мешал
говорить великому человеку! Хорошо хоть, один раз он попал в Сен-Денийскую
знаменитую церковь, и сердце его воистину загорелось при виде картин великих
сражений, что сияли на стеклах хоров базилики. Блистательные полководители,
Готфрид, Танкред, Раймон де Сен-Жилль с Юга...Стены Антиохии, жемчужный
Аскалон, "Сирийская девственница" у сияющих вод - признаться, мальчик
разревелся от восторга. Вообще-то слезы у многих тогда стояли совсем близко,
их не принято было стыдиться - и на Алена только шикнули, чтоб не хлюпал
носом, а то отца Бернара не слышно. Неправда, слышно-то его было повсюду -
голос аббата Клервоского был гулок и глубок, как трубы Судного Дня. Правда,
вот добыть у него крест это явно помочь не могло. Оставалось созерцать
витражи хоров, купаясь в разноцветном свете, наполняющем храм. Высокий
ствол, исходящий из спящего человека, а цветы ветвей сего древа - цари
Иудейские... Хорошо, что Ален не знал короля Луи в лицо - иначе бы узнал в