"Антон Дубинин. Катарское сокровище" - читать интересную книгу автора

Или в третий раз - не в первый, когда есть надежда на страдание за Христа -
но в третий, пятый, восьмой раз - отправляться относить городскому
магистрату прошение на возвращение в прежний монастырь, почти наверняка зная
ответ наперед: запертая дверь и полное безразличие. "Что? Снова эти
монашишки прислали побирушку? Не трогать, нет, себе дороже выйдет; а пускай
его сидит хоть до Рождества, небось дырки на ступенях не протрет..." Будто и
нет тебя. Будто и нет.
Порой брату Гальярду так и казалось - Рожер хочет, чтобы его будто и не
было. Большей частию братья приходили в Орден проповедников, чтобы стать
собой - а этот, напротив же, словно стремился перестать быть собою. В конце
концов Гальярд так и привык к брату Рожеру, как все привыкли: человек,
который никогда не попросит слова на капитуле, кроме как на покаянном...
Человек, который никогда не потребует именно его отправить в трудную миссию,
к чему в те годы, пожалуй, стремились они все...Человек, который, будучи
болен, никогда не скажется больным и ляжет в постель только по приказу
приора, уставшего слушать его надрывный кашель... "Брат Рожер - возможно,
самый святой из живущих ныне людей, - однажды задумчиво сказал отец Гильем
Арнаут. - Кроме разве что Бертрана Гарригского, да, кроме брата Бертрана".
За двадцать лет монашеской жизни изменилось многое. Почти все.
Изменилось окружение - не стало ни отца Гильема, ни ближайшего из братьев,
Бернара, и старенький Бертран Гарригский вскоре после того разговора ушел на
покой в небеса, к своему возлюбленному другу Доминику. Менялось место
жительства - после изгнания доминиканцев за город, в Бракивилль, после
очередного возвращения в Тулузу, после многих разъездов уже не в качестве
перепуганного новиция, а нотария при новом инквизиторе Тулузена - брат
Гальярд уже привык, что для проповедника нет ничего вечного. Все, что он
строит на земле, стоит на песке в полосе прилива, и море может унести плоды
многолетних трудов единым взмахом волны. Менялось положение в Ордене -
постепенно из самого младшего Гальярд сделался средним, и сам не заметил,
как попал скорее в старшие, из ученика стал учителем, из исполняющего
приказы превратился в обремененного правом их отдавать. Менялось и его
понимание доминиканской жизни. Мечта поскорее умереть за Господа сменилась
взрослением - то есть готовностью долго и трудно для Него жить. А вот брат
Рожер не менялся. Разве что седины и морщин у него прибавилось - да и то не
сильно: раньше срока достигнув пожилого возраста, теперь он как бы
остановился в нем, будто застывший в капле янтаря вечный жучок. Он все так
же тихо напевал покаянные псалмы, орудуя метлой или скребком; так же кивал,
не поднимая глаз, принимая послушание идти просить подаяние во весьма
враждебные кварталы. И так же, без особой радости или страха, Рожер-Поль
принял от отца Бернара де Кау первое самостоятельное назначение: их с братом
Гальярдом отправляли в печально прославленную деревеньку Кордес,
проповедовать там Великим постом 1252 года. А заодно и исполнить вынесенный
в отдалении от Кордеса приговор инквизитора Бернара: желтые кресты для шести
жителей деревни, объявление о тюремном заключении для одного и сожжение
двоих катарских "совершенных" - обоих, кажется, посмертно. Каким именно
образом двое монахов безо всякого сопровождения и без поддержки местных
могли выполнить всю эту гору поручений - никто не мог сказать и даже
предположить.
Страшное было лето Господне 1252. Еще не просиял мученической смертью
великий Петр Веронский; уже поуспокоилась всколыхнувшаяся после падения