"Антон Дубинин. Катарское сокровище" - читать интересную книгу авторагреховности. Три труда более всего требуют молитвы, так как ставят человека
на самый край адской пропасти, давая ему право судить других людей: труд короля, судьи и инквизитора. Брат Гальярд на минуту прикрыл глаза, кратко молясь Тому, Кого совсем недавно он принял в себя под видом хрупкой гостии - моля Сына Божьего действовать теперь изнутри его тела, через уста, через глаза и руки, сделать их Своими и использовать так, как надобно... И еще молил о помощнике. Потому что для верного видения предмета нужно два глаза, а для верного суждения - все-таки по меньшей мере две головы. Прикрыв глаза под мягкое журчание голоса своего напарника, брат Гальярд вдруг на пару ударов сердца провалился в темный сон. Вздрогнув, поднял веки - нет, прошло всего ничего, брат Франсуа даже не закончил речи; но в глазах еще стояли лица людей - лица с прошлых его процессов. Правые и виноватые. Всех имен не запомнишь, имена хранят реестры. А лица - пока еще хранит память. Закоренелые еретики и хитрые доносчики, желающие спасти свою шкуру, подставляя друг друга под розги. Бедные запуганные католики, и католики не запуганные и не бедные, и просто дураки, и чересчур умные лгуны... Все людские грехи в "неделю милосердия" выходят на свет так ярко, как проступает кровь на белой одежде. Здесь и зависть, и алчность, и гнев об руку с трусостью, и гордыня ереси - воистину старшая и чернейшая из дочерей гордыни дьявольской. Без брата Рожера, а потом без брата Ренаута, без настоящих помощников, Гальярд бы никогда не выдержал, под конец совсем разучился бы отличать правду ото лжи, заболел бы мизантропией, а то и просто спятил. Мгновенно вернулось ощущение вселенской усталости: на третьи сутки почти без сна ему, помнится, казалось, что он выслушивает бесконечную разные голоса говорящего снова и снова об одном... Будучи молодым монахом - да, как раз ровесником брата Аймера - Гальярд страстно желал приказа, который бросил бы его в самое сердце битвы со злом. Со злом, имя которому - ересь, искажение веры, оскорбление Бога и смерть человекам. Зло воображалось ему подобным древнему змею с витражей, которого разит своим копьем молниеликий Михаил. Да, чудовище многоглаво и безжалостно; да, силы его превосходят любые человеческие - но если стоять против него без устали и без страха, Господь может снизойти хотя бы к тому, что боец сделал все возможное... Теперь же зло казалось ему бесформенным, как сабартесский туман, сходящий ниоткуда или даже испаряемый самой землей; разить туман копьем по меньшей мере бесполезно... Брат Гальярд, желавший в гордыне своей сражаться с древним змеем, был поставлен Господом на нескончаемую работу - давить тьмы тем белесых полупрозрачных вшей. Змей рассыпался на миллионы блох, а в процессе давки они еще норовили заразить собой одежду и волосы самого давителя. Неразличимый дьявол, первородный грех. И ведь самое-то поучительное, что никак не скажешь Господу - мол, этого места я у Тебя не просил. Просил, и еще как, особенно после смерти отца Гильема Арнаута - ночи простаивал на молитве, желая занять в рядах место своего наставника, погибшего рыцаря веры; пожинай, брат, плоды собственных молитв. А теперь оказывается, учение Божие похоже на наставление новициев: сперва научись послушанию, а потом уж все остальное. Вот есть на свете два человека, два Божьих слуги: один из них много бы дал, чтобы лишиться работы инквизитора, выматывающей его тело и душу - однако никто его от должности |
|
|