"Антон Дубинин. Катарское сокровище" - читать интересную книгу автора

Проповедь брат Гальярд подготовил на чтение из Иезекииля: "Отвергните
от себя все грехи ваши, которыми согрешали вы, и сотворите себе новое сердце
и новый дух; и зачем вам умирать, Дом Израилев? Ибо Я не хочу смерти
умирающего, говорит Господь Бог; но обратитесь, и живите!" Во время
собственной проповеди он использовал наконец возможность надолго повернуться
к пастве лицом. Неизвестно, когда в этой церкви еще в ближайшее время
сойдется столько народу, и собиралось ли столько до сих пор: вся деревня
здесь, не иначе. Некоторые женщины и маленьких детей принесли с собой -
должно быть, те, кому не с кем было малышей оставить. Так что из разных
углов порой повякивали младенцы и шикали на них боязливые мамаши. Брат
Гальярд не обольщался и не приписывал такую посещаемость мессы своей славе
проповедника: он прекрасно понимал, что более половины, если не все,
собрались посмотреть на инквизитора и попробовать угадать, чего от него
можно ожидать и чего именно бояться. Что же, инквизитор занимался теперь тем
же самым - "различением духов" по мере слабых своих сил. Жаль, зрение его
было не таким острым, как когда-то; но все равно глаз хватало, чтобы
разглядеть выражения людских лиц где-то до средних скамей храма. Лица
разные, как и подобает. Преобладающее выражение - страх, настороженность,
страх. Это печально, но довольно обычно, иного он и не ждал. Одну из
передних скамей занимало семейство байля Пейре, с самим байлем во главе;
многочисленные Каваэры обоих полов и всяческого возраста сидели смирно,
слушали внимательно. Остроносенькая женщина слева от байля - должно быть,
супруга - одна из всех то и дело тревожно оглядывалась, как курица,
считающая свой выводок в страхе, не утащил ли ястреб цыплока-другого.
Остальные, вплоть до самой маленькой в семействе - девочки лет семи - почти
и не шевелились, нарочито глядя перед собой одинаковыми темными глазами:
вот, мол, честные люди, которым не о чем волноваться. Когда где-то у выхода
заплакал на руках матери мелкий ребенок, байлева девочка тоже горестно
скривила рот и насупилась, но мать (или бабушка?) толкнула ее в бок, и та не
издала ни звука.
Брат Гальярд отметил взглядом носатого всклокоченного старика, того
самого, которого Аймер вчера принял за торговца. Гальярд уже знал, что тот
на самом деле служит в приходе ризничим и одновременно звонарем; вид у
звонаря был совершенно сумасшедший. Он как-то невпопад усмехался и качал
головой, будто про себя ведя длинное прение с проповедником; то вдруг
замирал, выпучив глаза, как филин, и начинал тихонько раскачиваться на лавке
взад-вперед. Не ускользнуло от внимания опытного священника, что на старика
притом никто не шикнул - даже непосредственные его соседи по скамье, которым
он явственно мешал смотреть и слушать. Те скорее вытягивали шеи, морщились,
напрягая слух - но ни разу не сказали ему ни слова.
Виднелись и еще знакомые или же просто заметные лица - рыцарь Арнаут, с
горделиво скрещенными на груди руками, длинный, как оглобля - когда все
вставали, голова его торчала едва ли не выше всех. Дородная пожилая тетка в
окружении нескольких мужчин, смотревшая весьма независимо и одетая красиво -
пожалуй, слишком красиво для своего возраста: в двухцветную "камленовую"
накидку с меховой опушкой. Мужичонка с черными тонкими усиками, худой и
вертлявый, постоянно шептавшийся со всеми вокруг, несмотря даже на очевидное
нежелание собеседников уделять ему внимание. Крепкий парень вида спокойного,
даже чрезмерно равнодушного, всю проповедь игравший своей широкополой
шляпой; судя по шляпе и по остальной одежде - небогатый пастух. Прелестная