"Дафна Дю Морье. Стеклодувы" - читать интересную книгу автора

знал и Жорже, из Сен-Патерна, который приходился дядюшкой моей матери, и был
уверен, что управление мануфактурой попадет в надежные руки.
Моя мать Магдалена вместе с моим отцом приехали в Шериньи весной тысяча
семьсот сорок девятого года, и здесь в сентябре родился мой брат Робер, а
три года спустя второй мой брат Пьер.
Обстановка там была совершенно иная по сравнению с Брюллонери. Здесь, в
Шериньи, стекловарня находилась на территории самого имения знатного
землевладельца и состояла из небольшой печи, окруженной производственными
помещениями, возле которых ютились домишки работников - все это в нескольких
сотнях ярдов от шато*. Работников было немного - не более четверти того
количества, что было занято на работах в Брюлоннери, и вообще Шериньи можно
было считать семейным предприятием, поскольку маркиз де Шербон живо
интересовался всем, что делалось на заводе, хотя сам никогда не вмешивался в
дела.
Мой дядюшка Демере остался в Брюлонери, а вот брат отца Мишель Бюссон
перебрался вместе с моими родителями в Шериньи, а другая его сестра Анна
вскоре вышла замуж за Жака Вио, мастера-плавильщика в Шериньи. Все члены
этой маленькой общины были тесно связаны между собой, однако различия в
статусе каждого ее члена по-прежнему соблюдались весьма строго, и мои
родители жили отдельно от всех остальных в фермерском доме, который носил
название Ле Морье и находился примерно в пяти минутах ходьбы от стекловарни.
Это не только давало им возможность жить обособленно, своей семьей, чего они
были лишены в Брюлонери, но и ставило их на более высокую ступень иерархии,
которая так строго соблюдалась в корпорации стеклоделов.
В то же время для матушки это означало лишнюю работу. Помимо ведения
счетов и переписки с торговцами - эти обязанности она взяла на себя, - на ее
попечении оказалась еще и ферма: надо было следить, чтобы коровы были
вовремя подоены и выпровождены на пастбище, заботиться о птице, наблюдать за
тем, как колят свиней, как пашут, сеют и убирают урожай с полей,
принадлежащих ферме. Все это ее не смущало.
После целого дня хлопот по дому и по хозяйству на ферме она способна
была написать письмо на три страницы по поводу цены на партию товара,
отправляемого в Париж, потом бежать и варить кофе отцу и остальным мастерам,
работавшим в ночной смене, вернуться домой, поспать час-другой, а потом
встать в пять часов, чтобы присмотреть за утренней дойкой.
То, что она в это время носила, а потом кормила моего брата Робера, ни
в малой степени не мешало такому образу жизни. Здесь, в Ле Морье, она была
свободна, могла организовать свою жизнь по-своему, так, как она считала
нужным. Здесь не было строгих глаз, которые могли бы за ней следить, некому
было ее критиковать или обвинять в нарушении традиций или обычаев, а если
родственники ее мужа и осмеливались это делать, то она ведь была женой
управляющего, и у них быстро пропадала охота повторить свои попытки.
Одним из приятнейших обстоятельств жизни моих родителей при заводе в
Шериньи были их дружеские отношения с маркизом де Шербон и его женой. В
отличие от других аристократов того времени, они почти постоянно находились
в своем имении, редко выезжая оотуда надолго, никогда не бывали при дворе и
пользовались любовью и уважением среди арендаторов и крестьян. Маркиза в
особенности очень полюбила мою мать - они были приблизительно одного
возраста, к тому же де Шербоны поженились всего на два года раньше моих
родителей, и когда матушке удавалось улучить минутку, свободную от домашних