"Дафна Дю Морье. Стеклодувы" - читать интересную книгу автора

Напевшись вдоволь, они начали обсуждать планы на следующий день, а потом и
на всю неделю. Для нее, нового человека, все эти дела не представляли
никакого интереса, и, когда стало смеркаться, она почувствовала такую
усталость - от волнения, от мыслей о новой, неведомой жизни, - что заснула,
положив голову на плечо мужа, и не просыпалась, пока кортеж не достиг лесов
Фретваля, проехав через весь Вандом.
Проснулась она внезапно, ибо фургоны ехали уже не по шоссе, и, открыв
глаза, она ничего не увидела, так как вокруг царил непроницаемый мрак. Не
было видно даже звезд - ветви деревьев, переплетясь между собой, образовали
сплошной свод, полностью закрыв от глаз небо. Подстать темноте была и
тишина. Фургоны двигались совершенно беззвучно по мягкой грунтовой дороге.
По мере того, как они углублялись в глухую лесную чащу, Магдалене снова
пришла в голову мысль об индейцах и индейском лагере.
И вдруг, совершенно неожиданно, она увидела костры углежогов и вдохнула
впервые в жизни запах обугленного дерева и золы, который будет сопровождать
ее на протяжении всей ее семейной жизни, запах, который будет так хорошо
знаком и нам, детям, ибо он проникнет в нашу жизнь с первым же глотком
воздуха и станет символом нашего существования.
Тишины уже больше не было. В чащобах в глубине леса задвигались
человеческие фигуры, которые сразу же устремились к повозкам. Вдруг
послышались громкие крики, раздался смех. "В этот момент, - рассказывала моя
мать, - у меня действительно было такое ощущение, что я нахожусь в индейском
поселении, ибо лачуги углежогов представляли собой нечто вроде форпостов,
опоясывающих стекловарню, а сами они, здоровенные мужики, черные от копоти,
с длинными до плеч волосами, первыми приветствовали меня, молодую жену их
товарища, на новом месте. То, что я приняла за нападение на наши повозки,
оказалось на самом деле приветствием.
Все это показалось нам, детям, крайне удивительным, поскольку мы
выросли бок о бок с углежогами, называли их по имени, смотрели, как они
работают, бывали у них в домах, навещая их, когда они хворали; но для моей
матери, дочери бейлифа из Сен-Кристофа, получившей деликатное воспитание и
привыкшей к грамотной правильной речи, грубые крики этих диких лесовиков,
нарушившие тишину глубокой ночи, показались не менее страшными, чем звуки,
исходящие из самого ада.
Они, конечно же, должны были посмотреть на нее при свете пылающих
факелов, а потом мой отец с дружеским смехом помахал им рукой и пожелал
доброй ночи, и повозки снова двинулись с поляны в лес по оставшемуся отрезку
дороги, ведущей к самой стекловарне. Брюлонери в то время состояла из самой
плавильной печи, которую окружали разные производственные строения:
складские помещения, горшечная мастерская и сушилки. За ними шел длинный ряд
домишек для рабочих, а немного поодаль, за широкой поляной - дома, в которых
жили мастера. Увидев в первый раз в жизни плавильную печь, моя мать решила,
что случился пожар: в воздухе метались языки пламени, во все стороны летели
искры - само извержение вулкана не могло бы выглядеть страшнее.
- Мы приехали как раз вовремя, - решительно сказала она.
- Что значит вовремя? - спросил отец.
- Чтобы тушить пожар, - ответила она, указывая на печь.
Через секунду она поняла свою ошибку и готова была откусить себе язык
за то, что поставила себя в такое идиотское положение, едва успев ступить на
территорию стекловарни. Само собой разумеется, ее слова со смехом подхватили