"Дафна Дю Морье. Монте-верита (Перевод С.Соколовой и А.Соколова)" - читать интересную книгу автора

впереди для этого было достаточно времени.
Мы гуляли по поместью, охотились, по вечерам читали и представляли
собой согласное трио.
Я заметил, что Виктор приспособился к сдержанной натуре Анны, хотя этим
словом вряд ли можно определить то спокойствие, которое было поистине ее
даром. Покой, - пожалуй, более точное слово, - поднимался из глубины ее души
и создавал особую атмосферу во всем доме. В нем и раньше всегда было приятно
останавливаться - в его беспорядочно разбросанных комнатах с высокими
потолками и окнами со средником. Но теперь ощущение покоя как бы сгустилось,
сделалось глубже. Каждая комната, казалось, была наполнена каким-то странным
задумчивым молчанием, которое, на мой взгляд, было притягательнее и
значительнее тишины, царившей здесь в прежние годы.
Странно, но возвращаясь в памяти к той рождественской неделе, я не могу
припомнить обычных праздничных торжеств. Я не помню, что мы ели и пили и
даже заходили ли мы в церковь, хотя, конечно, должны были это делать, ибо
этого требовало положение Виктора, местного помещика. Я помню только
непередаваемое чувство покоя по вечерам, когда ставни уже были закрыты и мы
сидели в большом холле перед камином. Должно быть, моя деловая поездка
утомила меня больше, чем я думал, потому что в доме Виктора и Анны я
почувствовал, что не осталось во мне иных желаний, я хотел только
расслабиться, отдаться благословенной исцеляющей тишине.
Еще одну перемену в доме я заметил лишь спустя несколько дней - он стал
гораздо свободнее. Многочисленный хлам, коллекция мебели, доставшаяся от
предков, куда- то пропали. В комнатах осталось совсем немного предметов, а в
огромном холле, где мы сидели, стоял лишь длинный узкий обеденный стол и
стулья у очага. Я оценил перемену, но странно, что произвела ее женщина.
Обычно новобрачная покупает занавески и ковры, чтобы создать женственный уют
в доме холостяка. Я решил заметить это Виктору.
- О, да, - ответил тот, рассеянно глядя куда-то, - от многого барахла
мы избавились. Идея Анны. Ты знаешь, она не придает никакого значения вещам.
Но мы ничего не продавали. Все это мы просто отдали.
Комната, которую предоставили мне, была той самой, где я обычно
останавливался в прошлом. Обставлена она была все так же, и у меня были все
прежние удобства - кувшины с горячей водой, ранний чай с печеньем в постели,
полная сигаретница. Во всем чувствовалась рука заботливой хозяйки.
Но однажды, проходя по коридору к верхней площадке лестницы, я заметил,
что обычно закрытая дверь в комнату Анны отворена. Я знал, что раньше там
была комната матери Виктора с изящной кроватью с пологом и тяжелой
громоздкой мебелью в стиле всего дома. Когда я поравнялся с дверью,
любопытство заставило меня бросить взгляд через плечо - комната была пуста.
Не было мебели, на окнах не было штор, на полу - ковра. Только голые
деревянные панели, стол с одним стулом, длинная высокая кровать, покрытая
лишь одеялом. Окна были широко распахнуты навстречу наплывающим сумеркам. Я
отвернулся и направился вниз по лестнице, но тут же столкнулся с Виктором,
который поднимался наверх. Он, должно быть, видел, как я разглядывал
комнату, а мне совсем не хотелось, чтобы он подумал, что я украдкой
подсматриваю.
- Прости, что вмешиваюсь, - сказал я, - но я случайно заметил, что
комната выглядит совсем по-другому, чем в дни твоей матери.
- Да, - ответил он коротко, - Анна не любит украшений. Ты готов к