"Дафна Дю Морье. Яблоня" - читать интересную книгу автора

веса, и перебивал этими уговорами приятную сонливость, которая приходит
после кафе и десерта; никого, кто бы бросил осуждающий взгляд на его не по
возрасту яркую рубашку или кричащий галстук.
И, прохаживаясь по улицам малознакомых городов и городков, с непокрытой
головой, с сигарой во рту, он ловил встречные улыбки на молодых,
жизнерадостных лицах вокруг и от этого сам молодел. Так и надо жить - без
хлопот, без забот. Без докучных напоминаний: "Мы должны быть дома не позже
пятнадцатого числа, шестнадцатого - заседание благотворительного комитета",
без вечного беспокойства: "Мы не должны бросать дом больше чем на две
недели, без хозяев что угодно может случиться". А вместо всего этого -
разноцветные огни провинциальной ярмарки в какой-то деревеньке, название
которой он даже не потрудился узнать, звонкая музыка, толпа молодежи, смех -
и он сам, осушив бутылочку местного вина, подходит к какой-то девчушке в
пестром платке и с поклоном приглашает ее танцевать. И вот они уже кружатся
на площади под тентом, ему весело и жарко, он никак не попадает в такт, он
столько лет не танцевал - но все равно это прекрасно, это то, что надо, это
жизнь. Музыка смолкает, он отпускает партнершу, и она, хохоча, убегает к
друзьям, к своим ровесникам, и они вместе, наверно, смеются над ним... Ну и
что? Все равно хорошо!
Он уехал из Италии, когда погода стала портиться - в самом конце
сентября, - и в начале октября уже был в Англии. Никаких проблем: послал
телеграмму на имя прислуги, сообщил примерную дату - и все. Не то что при
Мидж: даже если они уезжали ненадолго, перед возвращением домой вечно
начинались сложности. Надо было почему-то заранее отправлять подробные
письменные распоряжения насчет закупки продуктов, напоминания прислуге -
заблаговременно просушить матрасы, проветрить все одеяла, протопить в
гостиной, предупредить на почте, чтобы возобновили утреннюю доставку
газет... В общем, сплошные заботы вместо отдыха.
Он подъехал к дому в теплый осенний вечер: из труб шел дым, парадная
дверь была распахнута - он с удовольствием увидел, что его ждут. Он не
станет кидаться сломя голову на кухню узнавать, что успело стрястись за
время его отсутствия, спрашивать, не засорилась ли где труба, не было ли в
доме аварий, перебоев с водой, с продуктами. Да и прислуга достаточно
тактична, чтобы докучать ему подобной ерундой. "Добрый вечер, сэр. Хорошо
отдохнули? Ужин подавать как обычно?" И больше ни словечка, блаженная
тишина. Он мог спокойно налить себе выпить, закурить трубку, расслабиться;
письма - впрочем, писем немного - подождут. Никто не бросится вскрывать их с
лихорадочной поспешностью, а потом не повиснет на телефоне, и ему не надо
будет слушать бесконечные и бессмысленные женские разговоры: "Как дела?..
Что новенького?.. Что ты говоришь?.. Ах, моя дорогая.... И что же ты ей
сказала?.. Не может быть!.. Нет, нет, в среду я никак не могу..."
Один, один... Какое счастье! Он потянулся, расправляя плечи, затекшие
от долгой езды, и с удовольствием оглядел уютную, ярко освещенную столовую.
От Дувра он ехал без остановок и успел проголодаться, так что домашний ужин
- довольно тощая отбивная - показался ему недостаточным, особенно после
итальянской и швейцарской еды. Ну что делать, придется возвращаться к менее
изысканному рациону... Он съел еще бутерброд с сардинкой и с минуту посидел,
размышляя, что бы такое сообразить на десерт.
На буфете стояла ваза с яблоками. Он поднялся, переставил ее на стол и
внимательнее поглядел на яблоки. М-да, яблочки не Бог весть какого качества.