"Юрий Дружников. Как я прославился в американской славистике (не норм.лекс.)" - читать интересную книгу автора

- Видите ли, Глория, сам-то я проституцией не занимался. Вряд ли буду
полезен.
- Будет вам пиздеть! Стивен говорит, что лучше вас он никого не знает.
Глория звонила мне регулярно раз или два в неделю. Я надеялся, что она
разорится на телефонных звонках, и тогда я отдохну. Но этим не пахло.

Потом раздался звонок из Вашингтона. Меня пригласили в Госдепартамент
прочитать лекцию о современной советской культуре. Билет на самолет прислали
по почте. Ночью я прилетел в ближний Вашингтонский аэропорт, поспал два часа
в забронированном для меня отеле, а утром за мной заехал мужчина в годах,
слегка отечный, организатор лекции, и повез на завтрак. Хорошо бы узнать,
что за аудитория меня ждет, но хозяин предпочитал рассказывать старые
русские анекдоты, сам смеялся и на мои вопросы не отвечал. В аудитории
оказалось человек около пятидесяти лиц обеих полов, большей частью молодежь.
Все одеты с иголочки. Организатор представил меня. Он добавил:
- Вы разъезжаетесь в посольства пятнадцати новых государств, в которых
русский язык еще долго будет основным средством общения. Профессор Глория
Хартман, которую вы все помните, рекомендовала этого эксперта в интересующей
нас реальной области. Для успешной работы вы все должны понимать, куда вас
посылают на переговорах. Он обратился ко мне:
- Вот тут сзади поставлена для вас доска. Просим все выражения
записывать. Кроме того, мы пишем на пленку правильное произношение для
лингафонного кабинета, чтобы все присутствующие могли потренироваться в
русском мате за оставшиеся до отъезда недели. Леди и джентльмены, прошу
въебывать! Так потекла моя новая жизнь, и устанавливались научные контакты.
Лучше бы они выписали уголовника из Бутырки, чтобы учил их говорить по фене.
Месяц спустя я сидел в университетской библиотеке, когда подошел
сияющий Стивен Кларк, неся подмышкой тяжелый пакет.
- Это вам подарок!
Он подождал, пока я разверну сверток, выну книгу, и тут же сделал
дарственную надпись на титульном листе словами, которыми все авторы
надписывают свои книги. Книга сияла. Она была шикарно издана престижным
академическим издательством: в яркой сине-красной суперобложке - коллаж с
портретами русских классиков. "Нью-Йорк-Торонто-Лондон-Токио" - красовалось
на титуле. Стивен ушел.
Я погасил проектор, в котором читал микрофиши, стал листать книгу и
вдруг натолкнулся на свое имя: "Экстаз в русской психофизиологической
традиции называется охуением". Ниже следовала сноска: "Приношу глубокую
благодарность моему коллеге профессору Дружникову за разъяснение значения
этого важного для русской культуры слова".
Я стал листать с интересом.
"Термин ёбырь можно считать существенным для неофициальной
положительной характеристики русского человека". В сноске внизу страницы я
прочитал:
"Это наблюдение помог мне сделать эксперт в этой области Юрий
Дружников".
"Для обеспечения сексуальной мобильности русский народ трансформирует
правильные грамматические конструкции ебать мою мать, ебать твою мать, ебать
его мать, ебать ее мать, а также ебать нашу, вашу и их мать в почти
аббревиатурную форму ёбмою (твою, его, ее, нашу, вашу и их) мать", В сноске