"Юрий Дружников. Няня в венчике из роз (Дуэль с пушкинистами)" - читать интересную книгу автора

няни", - говорит Набоков. А в другом месте: "Обобщенная няня". Всей дворни,
обслуживающей молодого барина в Михайловском, было, включая "вдову Ирину
Родионовну", как она значится в списках крепостных, 29 человек. И все
"народное", что Пушкин вбирал в себя в ссылке (если он хоть как-то общался с
простым народом), стало приписываться "собирательной" Арине Родионовне.
В биографиях Пушкина няня затмевает собой еще одного слугу, преданного
Пушкину не менее, а может, и более няни - мужа ее дочери Никиту Козлова,
который сперва был ламповщиком у отца поэта. Козлову не повезло. Первым на
это обратил внимание Вересаев: "Как странно! Человек, видимо, горячо был
предан Пушкину, любил его, заботился, может быть, не меньше няни Арины
Родионовны, сопутствовал ему в течение всей его самостоятельной жизни, а
нигде не поминается: ни в письмах Пушкина, ни в письмах его близких. Ни
слова о нем - ни хорошего, ни плохого". Никита выручал Пушкина в весьма
серьезных и рискованных ситуациях, он спасал его от обыска, он на руках
принес раненого поэта в дом, он вместе с Александром Тургеневым опустил гроб
с телом Пушкина в могилу.

Дай, Никита, мне одеться:
В митрополии звонят...

Если не считать этих двух случайных строк, верный Козлов проходит в
сочинениях поэта неприметным.
Надежда Пушкина в письме к Керн сообщала: "Александр изредка пишет
два-три слова своей сестре, он сейчас в Михайловском, подле своей "доброй
нянюшки", как вы мило ее называете". Есть свидетельство, что он звал няню
мамой, а она ему говорила: "Батюшка, ты за что меня все мамой зовешь, какая
я тебе мать". Но дело в том, что мать он звал на французский манер maman, а
"мама, мамка или мамушка", как он звал няню, вполне принятое, по Далю,
выражение "кормилица, женщина, кормящая грудью не свое дитя; старшая няня,
род надзирательницы при малых детях". Позже тенденция биографов Пушкина
подменить мать няней стала более категорической: "Вспомним Арину Родионовну
- няню, бывшую для Пушкина ближе матери".
Идеализацию всегда сопровождает плохая альтернатива. Если кого-то
идеализируют, то кого-то другого нужно предавать анафеме. Это особенно
отчетливо проявлялось в советской традиции. Классовый подход:
аристократка-мать и представитель народа - няня. В процессе идеализации
няня становится все лучше, а мать все хуже, няня упоминается все чаще, а
мать все реже. Няня стала в литературе сублимированной матерью поэта.
Сохранилось ничтожное количество писем Пушкина к членам семьи, да он их
почти и не писал. Отцу - три письма, отцу и матери - одно, отцу, матери и
сестре - одно, сестре - пять писем, в основном записки. И - персонально
матери - ни одного письма. Однако, когда мать умерла, Пушкин поехал
хоронить ее и купил себе место рядом с ней. А поскольку мать соотносится с
родиной, которую надо любить, то в официальной пушкинистике няня из народа
наделяется функциями родительницы, становится суррогатом матери для поэта.
Впрочем, это можно найти и у самого Пушкина: по воле автора Татьяна
вспоминает не могилу матери, а могилу няни, - факт, на который обратила
внимание Анна Ахматова.

Где нынче крест и тень ветвей