"Юрий Дружников. Няня в венчике из роз (Дуэль с пушкинистами)" - читать интересную книгу автора

Над бедной нянею моей.

Следующей тенденцией пушкинистики была ликвидация роли
аристократок-бабушек поэта, включение черт бабушек в образ няни. Заметим,
что речь всегда идет об одной бабушке - Марии Ганнибал, а между тем Пушкину
было два с половиной года, когда умерла другая его бабушка, мать отца, Ольга
Васильевна Чичерина. Ее сестра Варвара любила Пушкина и дала ему целых сто
рублей на орехи, когда мальчик отправился поступать в Лицей. О бабушках в
биографиях поэта почти не говорится. Бабушка Мария Алексеевна не раз служила
материалом для укрупнения модели идеальной няни. Например, стихотворение
"Сон" (отрывок, начинающийся словами "Пускай поэт с кадильницей наемной"),
по-видимому, часть несостоявшейся поэмы, начатой в 1816 году, содержит
известные строки:

Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шепотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы...
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушки чепец
И длинный рот, где зуба два стучало, -
Все в душу страх невольный поселяло.

Традиционно, начиная от Бартенева, считалось, что этот отрывок
описывает няню. Трактовка Б.В.Томашевского в академическом десятитомнике
Пушкина: "Здесь Пушкин описывает или свою бабушку М.А.Ганнибал, или няню
Арину Родионовну". Однако строка "Драгой антик, прабабушки чепец" дает
возможность уточнить: в стихотворении Пушкин соединяет их обеих вместе (одна
- мамушка, на другой - драгоценности).
Постепенно осуществляется еще одно обобщение: оказывается, Музой поэта
и была не кто-нибудь, а его няня. Так, еще М.В.Шевляков писал: "Пушкин
олицетворял себе музу в облике своей доброй няни". Утверждение это опирается
на следующие строки поэта:

Наперсница волшебной старины,
Друг вымыслов игривых и печальных,
Тебя я знал во дни моей весны,
Во дни утех и снов первоначальных;
Я ждал тебя. В вечерней тишине
Являлась ты веселою старушкой
И надо мной сидела в шушуне
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,