"Владимир Николаевич Дружинин. Тропа Селим-хана " - читать интересную книгу автора

О Сулейман-беке, отце Рифата, толмач мог сообщить немало. Истый
мусульманин, знаток корана. Умен, тверд, пользуется неограниченной властью в
своем племени. Сулейман-бек - один из тех отважных, которые стремятся
объединить всех курдов, разделенных границами Турции, Ирана, Ирака и других
государств, и создать независимый Курдистан. После того как шах Ирана казнил
лидера этого движения, оно затихло, но не умерло.
- У Сулейман-бека есть четки, - рассказывал Рустем. - Красные янтарные
четки. Говорят, их подарил курдам пророк Магомет.
Лицо Рустема серебрится от пыли. Черные брови его стали седыми. Пыль
пропитывает одежду, хрустит на зубах. Сквозь летучую пыль видна все та же
тропа, лезущая вверх. Желтая тропа, она маячит стоймя, словно канат факира.
Канат, подброшенный кверху и застывший перед зрителями, зачарованными
гипнозом.
Бирс устал. В седле ему жестко, непривычно. Мысли рассыпаются. Он устал
думать о курдах, о Сулейман-беке, устал слушать Рустема. Вспоминается факир,
виденный когда-то в Бейруте, чудом стоящий канат и на нем маленькая
обезьянка с белым пухом на шее. Обезьянка в пуховом воротнике, проворная,
забавная.
- Кочевье, - сказал Рустем.
Они на перевале. Здесь порывами налетает прохладный ветер, звенит сухая
трава. Тропа исчезла. Нет, она вон там, внизу. Упала, легла в долине.
Впрочем, нет, то река, далекая река, а черные бугорки у ее изгибов - это
шатры. Бирс выпрямился в седле, обтер платком лоб, щеки. Да, шатры. А серые
и черные пятна, живые, чуть движущиеся, - отары овец.


[Image024]


Солнце уже коснулось плеча горы, когда Бирс слез с коня, с болью размял
онемевшие ноги. Как из-под земли выросли два курда, отвели коней. Потом
появились еще двое - тоже рослые и одетые так же: куртка, шаровары и белая
чалма. Повели гостей к шатру, самому большому на кочевье.
У входа Рустем снял чувяки. Бирс с наслаждением сбросил тяжелые
ботинки. Пол в шатре вождя был покрыт мягкими коврами, стены обиты черной
материей из козьей шерсти, без всяких узоров. За бархатной занавеской
раздавались женские голоса - старушечий, ворчливый и другой - девичий,
сдержанный, послушный. Их властно заглушил мужской голос - старческий,
резкий, очень высокий. В ту же минуту Бирс увидел Сулейман-бека.
Узколицый, с сеткой глубоких, как трещины, морщин, с белой бородой, он
напомнил Бирсу иллюстрации старых книг о Востоке. С чалмы вождя свешивалась
бахрома из синего шелка, - очевидно, знак его достоинства. Глаза смотрели на
пришельцев пристально.
- Вам нужен мой сын Рифат? - произнес он вдруг по-английски, и Бирс
смутился. Сулейман-бек явно нарушил этикет, повелевающий начинать разговор
издалека, к делу подходить постепенно. Ничего хорошего не предвещало такое
начало.
- Ваш сын вернулся в свою семью, - сказал Бирс. - Никто не может отнять
его у вас.
Взгляд Сулейман-бека смягчился. Рустем сказал несколько фраз