"Владимир Николаевич Дружинин. Тропа Селим-хана " - читать интересную книгу автора

Вина как бы окружила его, провела черту, мгновенно отдалившую его от
всех остальных.
Десять минут спустя на заставе Сивцов, задыхавшийся от быстрого бега,
отдавал распоряжения. Послал наряды к самой границе закрыть дорогу врагу,
если он кинется обратно. Приказал солдат Тверских снова осмотреть
местность - вдруг отыщется еще что-нибудь.
Все переменилось на заставе; Явилось то новое, случавшееся много раз и
всегда острое, захватывающее дух, что несет с собой короткое слово
"тревога". Тревога помчалась по радио и по проводам в комендатуру, на
соседние заставы, в округ. Ничто уже не остановит ее; она нарастает, как
ветер. Он, Сивцов, и его застава в самом центре тревоги.
Капитан старался не проявлять суетливости, держаться уверенно, но на
всем, что он делал, лежала тень вины. Ведь враг уже далеко!
Он очень далеко. В этом вся беда! Потеряно не меньше одиннадцати часов.
Враг проник глубоко в тыл. Путь его неизвестен.
Офицеры собрались в канцелярии. Сивцов сел в углу, у печки, словно не
он был здесь командиром. Его кресло занимал Чулымов. У края стола, ближе к
Сивцову, Нащокин. Сивцов избегал встречаться с ним взглядом. Он не то чтобы
не любил Нащокина, нет, но от успехов бывшего однокашника ему делалось не по
себе. Ведь в школе они шли вровень, Сивцов даже лучше успевал по некоторым
предметам, а вот поди же! Нащокин уже подполковник, в округе, а он,
Сивцов, - как прибыл десять лет назад на заставу, так и не расстается с ней.
Чем он хуже Нащокина? Потолковать бы по душам, разобраться... "Зазнался твой
Ромка, до него теперь и шапкой не докинешь", - била Полина по самолюбию
мужа.
Сивцов сердился, уверял, что Роман Нащокин не из тех, что забывают
старых друзей... И все-таки слова жены оставляли след. Появилась обида на
Нащокина. Сивцову начинало казаться, что Нащокин и в самом деле не хочет
помочь, его не тревожит, что друг служит на самом трудном участке, в горах.
Нащокин несправедлив к нему. Да, да! Когда все хвалили заставу, он
иронически называл Сивцова "именинником", но в то же время придирался к
мелочам, нередко портил настроение.
Сейчас, слушая Чулымова, Сивцов смотрел на Нащокина. Обида не исчезла.
Сознание вины захлестнуло ее, и все же она еще жива.
"Нарушители, допустим, их в самом деле было двое, - сдержанно говорил
Чулымов, - пересекли границу на стыке застав и скрылись в горах. Они
миновали границу до полуночи, когда облака еще закрывали луну, этак между
десятью и одиннадцатью. Видимо, они отлично знают местность. Кроме того, им
было известно, что кабаны часто тревожат нашу проволоку именно в этом месте.
Нарушители обработали след. Шел дождь, и это тоже было для врагов кстати -
отпечатков подошв на известняке и собака не отыщет. И эта палка... Концы
обрезаны; один запачкан землей, а на другом вмятина и ржавчина. Видимо,
проволоку подпирали. Каков дальнейший маршрут нарушителей? К сообщению
таксаторов надо отнестись со всей серьезностью. Нарушители, зная местность,
могли решиться войти в Месхетские горы. Очевидно, их цель - скрытно
достигнуть шоссе, затеряться в большом городе...
Чулымов говорил не спеша, уверенно. Он уже запасся данными о погоде и о
многом другом.
- Село Ахат, село Марели... - доносилось до Сивцова. Как на карте,
видел он обширный район, ставший зоной тревоги, поиска.