"Владимир Николаевич Дружинин. Два и две семерки " - читать интересную книгу автора

- А мне не очень... Гета говорит, он переигрывает. Она права, по-моему.
Знаешь, она ведь у нас авторитет по искусству.
Смех. Опять тишина.
- У нее?.. Ничего, все по-прежнему.
Рычажок звякнул. Тишина затопила все. "Геты нет дома", - повторил себе
Валентин.
А впрочем, все равно... Решетка, в которой он метался сейчас,
беспощадна, как никогда. Она перед ним, и медная дощечка с именем профессора
Леснова, по которой Валентин провел ногтем и тотчас отдернул руку, - это
осязаемое звено решетки.
У Геты все по-прежнему... Да, конечно! Ах, актер переигрывает!.. Какие
еще у нее заботы?
А какой актер? Валентин перебирал в памяти виденные спектакли. Кто
переигрывал? Мысли его путались; он не мог вспомнить даже названия пьес, -
все слилось в пестрый, крутящийся сгусток лиц, декораций. Он оборвал эти
назойливые поиски, упрямо сказал себе, что Гета вчера была в театре. Да,
вчера, когда он лежал, закрыв платком глаза, на скамье в зале ожидания.
Кто-нибудь из хлыщей, увивавшихся около Геты в субботу, в день ее
рождения, пригласил ее... Ну, ясно! Ипполит или еще какой-нибудь
вундеркинд...
Теперь даже безмолвие за дверью злило Валентина. Там все по-прежнему,
им там нет никакого дела до него... Он медленно спустился, вышел на улицу.
Огромный грузовик пронесся, грохоча, рядом с тротуаром. Валентин отскочил,
потом печально улыбнулся. Эх, пусть бы наехал. Тут, под ее окном.
Затем все стало гаснуть в вязкой, удушающей усталости. Все - и гнев, и
боль, и настораживающая, не дававшая передышки мысль о Старшем, о мстителе
за спиной.
До сих пор самая мысль явиться ночевать в общежитие или к тете Наталье
пугала его, - ведь эти его адреса слишком хорошо известны. Теперь он
взвешивает, где все-таки безопаснее, и делает при этом мучительное
умственное усилие. Пожалуй, лучше к тете...
Найдут?.. Все равно!

13

- Пришел, - тихо говорит Наталья, впуская Чаушева. - Спит... Ой, будить
жалко!
- Не надо пока.
Они улыбаются друг другу - Чаушев и Наталья, когда-то красивая,
отчаянно бойкая, теперь расплывшаяся, присмиревшая. В глазах не огонь
молодости, - спокойный свет доброты.
Чаушев доволен. Он рад за Савичева, - нашелся, цел и невредим. Кроме
того, Михаил Николаевич испытывает и профессиональную гордость, - гипотеза
его начинает оправдываться.
В столовой чисто. Щурится румяная матрешка на чайнике, белеют кружевные
покрывала на швейной машине, на полочках с вазочками, на столике под
приемником, - шитье самой хозяйки. Портрет механика Кондратовича -
скуластого, с лихо закрученными вверх усами. Человек, который был примером
честности, сердечного внимания к товарищам.
Чаушев понял сразу, - Наталья и не подозревает, какая беда постигла ее