"Александр Васильевич Дружинин. Полинька Сакс (Повесть) " - читать интересную книгу автора

"право", опять отвлечения, опять холодные истины!..
Какая мне нужда до прав женщины, что мне за надобность знать теорию
любви, изведать её основные законы. Всё это слова и слова.
В настоящую минуту для меня не существует ни общества с его
предрассудками, ни женщин с непризнанными правами. Общество может оскорблять
меня, может хвалить меня, женщины могут все исчезнуть с лица земли, могут
возмутиться против мужчин, положение моё ни на волос не переменится от всего
этого.
Я так же буду силиться, изнемогать и колебаться, так же буду плакать по
ночам; я буду плакать, я, с моею плешивою головою!
Оттого, что нас только трое во всём мире: я, Полинька и Галицкий. Я бы
хотел дорожить мнением общества, я б хотел вступиться за так называемое
"опозоренное имя моё", может быть, предрассудок этот дал бы мне силу
действовать. Довольно разбирать твоё письмо; я чувствую, как исчезает
минутный проблеск хладнокровия: горячая кровь подступила к моему сердцу, она
идет выше, давит мне горло, пальцы мои холодны, как лёд... тоска начинает
грызть меня.
........................................................................
Стыдно, стыдно унывать! Я собираюсь опять с силами.
Сейчас воротился я из её комнаты. По моему распоряжению, она сказывается
больною, никто из знакомых не знает, приехал ли я в Петербург и где живу я
теперь. Иначе нельзя поступать; чем бы ни разыгралась моя история, секрет
строжайший необходим, да и хранить его нетрудно.
Теперь только, сообразив всё прошлое, понял я, какая широкая пропасть
отделяет Полинькину натуру от моей. В счастии я сам себя обманывал, а
теперь, при первой беде, всё открылось передо мною. Довольно взглянуть на
теперешнее положение жены моей, чтобы понять, что всё между нами кончено,
что нам не сойтись более.
Горесть её трогательна, жалка, но как далека она от горести разумной!
Она плачет целый день, если я говорю с нею, она отвечает мне так, как
подсудимые отвечали великому инквизитору. Иногда на неё припадает охота
молиться, долго, долго... Она уверена: преступление её так ужасно, что и в
аду не сыщется для неё места!
Сообрази всё это и пожалей обо мне. Нет надежды на соединение, нет
надежды на забвение... любовь для меня кончилась, пьеса разыгралась и не
возобновится.
Один вопрос меня терзает: что значит любовь её к Галицкому? Правильное
ли это стремление двух страстных юношеских натур одна к другой, истинная ли
это, продолжительная ли страсть?
Или это одна неосторожная вспышка, "кончившаяся падением", как говорят
романисты? О, если бы оно было так! Я бы сумел воротить прошедшее, зажать
рот Галицкому! Такая любовь, как моя, не распадается с одного разу.
С этой мыслью я пришёл в Полинькину комнату вчера вечером. Она сидела и
плакала. Я начал говорить с нею твёрдо, но ласково.
-- Дитя мое, -- сказал я ей, -- не из пустяков ли ты горюешь? Забудем
на полчаса прошлое: вообрази, что я твой доктор и что ты больна в самом
деле.
Она глядела на меня с ужасом. Я был уверен, её расстроенному воображению
пришла на мысль история мужа, который, под предлогом болезни, запер в жёлтый
дом "коварную изменницу".