"Александр Васильевич Дружинин. Полинька Сакс (Повесть) " - читать интересную книгу автораДоберусь я до тебя, пожуря тебя порядком!
Ошибок боишься наделать, что ли? Писала бы по-французски. Нет, это всё хлопоты по хозяйству, дела! Знаю! Знаю! Вот хлопоты по хозяйству: поутру мы сидим в уголку кресла, происходит ревизия собак. В это время мы думаем: обманщик Костя! По его счёту это значит три недели! После хлопот по хозяйству наступают дела: мы ездим по городу, упариваем бедных лошадок. "Да шибче же, Антон, скорее, ещё скорее... к тётушке Julie, к маменьке". Там встречает нас готовый курс мудрости человеческой, неиссякаемый источник морали... что твой Геттинген, что Берлин? А вечером, ma chere, вечером... Съезжаются подруги, всё ангельчики, всё незабвенные друзья. Тут и Жюльет, и Пашет, и Annette... да, Анет не в Петербурге. Позже всех являются Надин и Александрин. И тут-то начинаются речи, полные практической философии, проникнутые глубоким познанием жизни и сердца человеческого! О, аллах, уши вянут, вчуже становится страшно. За человека страшно мне! -- {20} как, помнишь, вопиял Каратыгин на Александрийском театре. А впрочем, ленись себе. Я люблю людей, которые неохотно пишут письма. Редко набегают на нас минуты душевной откровенности, а без этого что толку городить всякой вздор? Запольский пишет мне о твоём здоровье и твоих занятиях -- и я спокоен. Кстати о Запольском. Пишет он ко мне, что у тебя часто бывает князь Галицкий и что, как кажется, он не на шутку в тебя влюблён. Последнее в порядке вещей: за два месяца об этом уведомил меня Признаться ли тебе, Полинька? -- Я люблю, когда ты другим нравишься. Меня даже приятно щекотит, когда я знаю, что несколько человек не шутя по тебе вздыхают. Это дурно, но это моя слабость, моя гордость. То ли ещё будет, когда мы с тобой поживём и поучимся науке жить на свете! А насчёт Галицкого попрошу тебя серьёзно, видайся с ним пореже, только не шути с ним, не пренебрегай им и не мучь его. Да кокетство твоё не злое, этого опасаться нечего. Мне нравится этот молодой человек, хоть он немного горд и ветрен. Нынче уже чересчур развелась порода тихих скромников, из которых ничего не выжмешь ни для жизни, ни для общества. Больше ничего не говорю тебе. Просить тебя не забывать о старом муже, значит обидеть тебя. Наблюдай слегка за Галицким: если он заврётся слишком, уведомь меня, и мы всё устроим к лучшему, не обижая его. Долго я здесь живу, по милости проклятого Писаренки. Он или сумасшедший человек, или генияльный мошенник. Много видел я крапивного семени, а такого крючка не встречал и не понимаю. Он вертится, как бес перед заутреней, наговаривает на себя несбыточные дела, выдумывает самые невероятные отговорки, которые, однако, надо поверять, -- а на поверке всё оказывается чепухою и оканчивается к его же сраму. А дело всё тянется и тянется: я напрягаю весь мой ум, чтобы предупреждать козни злого подьячего. Это настоящая малая война, и -- чтоб дорисовать картину -- тут является и любовь моя к тебе; а желание поскорее увидеться с тобою придает мне и силу и хитрость, необходимую для этой сутяжнической борьбы. Так-то, Поля моя, все дела делаются на свете. Иной и подсмеётся над этой борьбою, но я твёрдо убеждён, что если дело освящено любовью и пониманием |
|
|