"Ибрагим Л.Друян. Клятву сдержали (мемуары, про войну)" - читать интересную книгу автора

Мы с Симоном решили снова встретиться с Александром Софиевым,
поговорить с ним откровенно. Не может быть, чтобы он не знал истинного
положения вещей на фронте. Мы были почти уверены, что он связан с городским
подпольем, а там-то наверняка знают правду.
На этот раз встреча произошла у входа в больничный барак. Софиев
опасался слежки, и разговор произошел буквально на ходу.
- Неужели это правда?.. - спросил у него Симон.
- Что правда? - резко перебил Софиев.
- То, что немцы уже...
- С каких это пор вы стали верить всякой брехне! - еще злее оборвал
Софиев. - Да, нашим нелегко, это правда. Но Москву немцы никогда, слышите,
никогда не возьмут!
Он ушел. У нас с Симоном отлегло от сердца.
В тот же вечер, соблюдая всяческую осторожность, передали суть нашего
разговора с Софиевым раненым. И мы видели, как у многих радостно заблестели
глаза, как люди посветлели лицом.
А через несколько дней по лагерю прошел невероятный слух: у кого-то из
военнопленных есть номер "Правды". Эта потрясающая новость передавалась под
огромнейшим секретом, но вскоре о ней знали все военнопленные. "Заполучить
газету хотя бы на десять минут! Подержать ее в руках! Своими глазами
удостовериться в том, что наша армия сражается, бьет врага", - эта мечта
целиком завладела нами.
- Сенька, - обратился Симон. - Ты можешь все. Сделай так, чтобы газета
побывала у нас.
И вот однажды ночью Сенька-цыган позвал нас, таинственно прошептал:
- Достал!
Провел в перевязочную и, сияющий, вручил Симону номер "Правды".
Затасканный, зачитанный до дыр, порванный на изгибах. Но это была наша
советская газета!
Номер оказался довоенным. Это несколько разочаровало нас, и все же с
огромной радостью мы держали его в руках, просматривали. Мы словно вышли на
волю, вернулись в тот мир, откуда пришли, где каждая мелочь, каждая деталь
были родными и дорогими до боли в сердце...
Софиев, вероятно, все же сделал из нашего последнего разговора
соответствующие выводы, потому что время от времени намеками, обиняком стал
сообщать, что делается на фронте. Однажды шепнул:
- Ну, ребята, держитесь! Немцы еще больше свирепеют...
- А в чем дело? - спросили мы.
- Под Москвой у них опять осечка получилась. Наши дали прикурить!
Глаза его улыбались.
Теперь было понятно, почему охранники в лагере словно взбесились. Из
баланды исчезли даже те микроскопические кусочки мяса, которые изредка в ней
попадались. Хлеб стали выдавать полусырой, почти несъедобный. Немцы
придирались к каждому нашему движению. Не было дня, который не заканчивался
бы расстрелами ни в чем неповинных людей. Одновременно лагерное начальство
усилило пропаганду за вступление в полицию. Мы понимали, в чем дело: свои
подразделения гитлеровцы перебрасывали на укрепление фронта.
На стенах бараков немцы стали вывешивать номера грязного предательского
листка "Нова Шепетовщiна". В этой продажной газетенке много было трескучей
болтовни о мощи и непобедимости фашистской армии, о ее победоносном шествии