"Ибрагим Л.Друян. Клятву сдержали (мемуары, про войну)" - читать интересную книгу автора

больных, их не нужно было так далеко увозить. Немцы никогда так не делали.
Они расстреливали узников или в самом лагере, или поблизости от него.
К вечеру нас привезли в город Острог. Остановились на площади.
Нас выгрузили возле небольшого одноэтажного домика, который оказался
городской больницей. Все последующее было настолько невероятным, что стало
казаться сном. Нам всем сделали санобработку, выдали чистое белье и халаты,
разместили в настоящих больничных палатах. Мы вдруг оказались на койках,
застланных белыми простынями. Нас обслуживали медицинские сестры и
осматривал настоящий врач.
Чудом показалась нам и пища. После баланды, которой мы питались в
лагере, нас накормили настоящим супом, горячим, даже наваристым, а на второе
дали картофельное пюре. Правда, дозы были микроскопическими, если принять во
внимание наш аппетит.
Ночью, когда остались одни, мы долго терялись в догадках: что же
случилось? Почему немцы впервые поступили столь благородно, чутко по
отношению к пленным? Может, за всем этим кроется новый, еще более жестокий
замысел? Так ничего и не придумали. Все выяснилось позже.
Медицинский персонал, особенно сестры из местных жителей, относились к
нам сердечно. Не раз в глазах женщин мы видели слезы, сочувствие и участие.
А мы действительно выглядели страшно: обросшие, невероятно худые, в
буквальном смысле слова - кожа да кости.
По мере того как мы поправлялись, увеличивался аппетит, но порции
оставались прежними. Чувствовалось, что в больнице туго с продовольствием.
Прошло две недели. Я уже мог подниматься с постели, делать несколько
шагов без посторонней помощи. И снова мысли о побеге овладели мной. "Может
быть, именно здесь я смогу их осуществить? Ведь я не в лагере, городская
больница, наверное, не охраняется".
Когда в палате, кроме больных, никого не было, я решил добраться до
окна. Хватаясь руками за спинки коек, с трудом передвигая ноги, подошел к
окну, заглянул во двор. За оградой из темного штакетника чернели мундиры
полицаев: больница усиленно охранялась. Я вернулся и лег. Товарищ по койке
посмотрел на меня понимающим взглядом, отвернулся к стене. Оказывается, не
один я мечтал о свободе.
Оборвалось все это так же неожиданно, как и началось. Ночью нас
разбудили крики немцев. Они ходили по палатам, приказывая всем встать и
спуститься вниз. В приемной нам раздали наше лагерное тряпье, потом стали
выгонять на улицу. Мы снова оказались в машинах. По бокам расселись
конвоиры.
Куда теперь? Лагерная жизнь приучила нас к тому, что каждая перемена в
судьбе пленного - к худшему. Мы были уверены, что эпизод с больницей больше
не повторится.
Ночь была лунной, морозной. Когда машины остановились и нас выгнали на
снег - сердце у меня сжалось. Перед нами были знакомые деревянные столбы у
ворот славутского лагеря.
Товарищи встретили нас с радостью и удивлением. Они были уверены, что
две недели назад нас увезли на расстрел. Поэтому теперь смотрели на нас, как
на явившихся с того света. Волнующей была встреча с Симоном. Мы бросились
друг другу в объятия, расцеловались.
А утром следующего дня я снова приступил к своим врачебным
обязанностям.