"Евгений Дрозд. Неолит" - читать интересную книгу автораузнавал, когда состоится следующая казнь и кто намечен, а, прощаясь с
друзьями-ценителями, говорил "До скорой встречи, граждане!" Особенно пикантными представлениями их небольшой кружок единомышленников счел казни Марии-Антуанетты, эбертистов, Дантона со сторонниками, а потом и самого Робеспьера вкупе с Сен-Жюстом и Кутоном; последовавшая за ними массовая шелупонь уже не могла довести отточенное за годы революции чисто эстетическое наслаждение до былой степени накала, но приходилось довольствоваться и малым, революция постепенно сходила на убыль, а когда гильотину убрали с Гревской площади, он словно осиротел, жизнь потянулась серая и пресная, а вино не смогло уже вернуть былую остроту ощущений. Он увлекся входившим в моду абсентом, и последний довольно быстро довел его до атрофии мышц и отказа почек... ... Густав был агентом тайной полиции Австро-Венгерской монархии, мелкой и незаметной сошкой, всю свою жизнь положивший на ревностное служение династии Габсбургов. Но до больших чинов не дослужился, а жизнь уже подходила к концу, и давно уже юношеские пылкие мечты о великих свершениях сменились рутинной тягомотиной и всепоглощающей, ничем не прошибаемой скукой. В нынешнем, 1912 году он мечтал лишь о скорейшем наступления года следующего, когда можно будет уйти в отставку с приличным пенсионом за выслугу лет. Тоже скука, но не надо будет, по крайней мере, и в зной и в холод таскаться по улицам, выслеживая разный сброд и выполнять задания, в которых давно уже он не видел ни смысла, ни интереса. Впрочем, начальство, учитывая его годы, в последнее время давало ему поручения не слишком обременительные. Вот сейчас он пас одного русского революционера, будет революционер, разыскиваемый полицией собственной страны, светиться, участвуя в противозаконных акциях в соседнем государстве. Однако выявить его связи, конечно же, нелишне. Да и тот факт, что остановился он в доме одного российского эмигранта в непосредственной близости ко дворцу императора тоже настораживает... И вот Густав сидит за столиком открытого кафе на Рингштрасе, не спеша, цедит молоко из высокого стакана (самое дешевое из того, что здесь подают, и единственное, что не вредит его желудку), курит трубку, делает вид, что увлеченно штудирует эзотерический журнальчик "Остара" и время от времени скашивает глаза на соседний столик, где его поднадзорный, желтоглазый брюнет в возрасте Христа, с нормальным именем Иосиф, но совершенно непроизносимой фамилией Джугашвили, сидит, погруженный в какие-то свои мысли, и потягивает не то рейнское, не то мозельское. Возможно, здесь назначена встреча. Возможно, он кого-то ждет. Густав тоже ждет, терпения ему не занимать, это одно из его профессиональных качеств. Заполняя ожидание, он цепким взглядом окидывает кафе, подмечая детали окружения, которые, благодаря фотографической памяти, он сможет припомнить и много лет спустя. Если понадобится, конечно. Это тоже профессиональное качество. Он отмечает, что кафе заполнено, за столиками практически нет свободных мест, однако никто не подсаживается к его подопечному, как будто вокруг него разлита аура некой неприступности. Чего-то чуждого или неприятного... Люди уходят, люди приходит, но к столику поднадзорного Йосси, как для краткости окрестил его Густав, никто не |
|
|