"Евгений Дрозд. Неолит" - читать интересную книгу автора

приближается. Потом внимание Густава привлекает появившийся в кафе молодой
человек с бледным, костлявым лицом и острым носом, с нелепой, спадающей на
лоб челкой, с голодным блеском в глазах и в дешевом пиджачке. Весь из себя
такой прозрачный. Под мышкой у молодого человека большая папка из твердого
картона, из которой он извлекает несколько акварелей и принимается ходить от
столика к столику, пытаясь всучить кому-нибудь из посетителей свои шедевры.
Большинство сидящих за столиками отмахивается, не глядя, кто-то для приличия
берет одну-другую акварель, разглядывает, качает головой и возвращает
автору. Молодой человек знаком Густаву. Он не раз видел его на заседаниях
разных оккультных обществ и на спиритических сеансах Эрнста Пречше.
Разумеется, Густав посещал эти сборища по служебной надобности, однако при
этом сам незаметно заразился оккультными идеями, поверил в астральный мир и
в реинкарнацию. Не так, чтобы стал восторженным мистиком, но поверил. А вот
этот юный художник, тот всему мистическому внимал с расширенными блестящими
глазами и, казалось, временами впадал в транс. Однако как же его зовут? Ай,
плохо! Ведь хваленая память Густава должна в тот же миг выдать имя, фамилию
и прочие сведения, а вот нет... молчит... Да, пора, пора на покой...
Тем временем молодой человек смог таки всучить кому-то одну из своих
картинок, на которых, как знал Густав, он чаще всего изображал фасады
старинных венских домов и дворцов. Художник тут же спрятал остальные
акварели в папку, подошел к стойке, заказал большую чашку кофе и бутерброд,
заоглядывался по сторонам в поисках свободного места. Интересно... и куда же
он?.. А-а, прямо к столику поднадзорного Йосси, который все так же не спеша,
потягивает свое вино.
Густав насторожился. Случайность? Или?.. Да нет, ерунда. Что общего
может быть у заезжего революционера, и на каторге сидевшего, и в терактах
участвовавшего, человека жесткого и практичного, с нищим
художником-оккультистом? Молодой человек тем временем наклонился к
подопечному Йосси, что-то спросил - из-за гула голосов в кафе, слов не
разобрать - тот оторвался от своих дум, бросил на художника быстрый,
оценивающий взгляд, сделал небрежный, разрешающий жест рукой и вернулся к
своим мыслям и своему вину. Художник приставил папку к ножке стола, присел
на стул и с жадностью набросился на бутерброд и кофе. Быстро покончил и с
тем и с этим, но уходить не спешил, а продолжал сидеть за столиком, только
слегка расслабился и откинулся на высокую спинку стула. Густав, поверх
страниц журнала, внимательно следил за обоими. Будут ли они разговаривать
друг с другом? Может, попытаются незаметно что-то передать друг другу? Но
нет, нет... Наметанный глаз и интуиция старого сыщика подсказывали, что
между этими двумя нет никакой связи. Сидят себе, думая каждый о чем-то
своем, лишь временами косятся друг на друга, как это делают незнакомые люди,
случайно вынужденные делить ограниченное пространство. Вот, наконец, молодой
человек глубоко вздохнул и поднялся из-за стола, сделав это достаточно
неловко. Столик пошатнулся, и поднадзорному Йосси пришлось подхватить
стакан, чтобы вино не расплескалось. Он метнул в художника яростный взгляд
желтых, тигриных глаз. Но, услышав в ответ робкое "энтшульдиген", лишь пожал
не без раздражения плечами и отвернулся. Молодой человек подхватил свою
папку с рисунками и поспешил прочь. Только сейчас из глубин памяти Густава
выплыло его имя - Адольф Шикльгрубер. Нет, конечно же, нет - смешно даже
предполагать, что между этими двумя может быть что-то общее...
Густав вышел на пенсию в следующем году, но заслуженным покоем