"Евгений Дрозд. Неолит" - читать интересную книгу автора

римлян конвоирует к месту казни, на Голгофу троих осужденных, тащивших на
спинах тяжелые брусья с перекладинами в форме латинской буквы "Т", на
которых их и подвесят. Процессия с трудом прокладывала путь по узкой улице в
плотной толпе зевак и надеяться, что он сможет быстро выбраться из этого
скопища, не приходилось. Симон лишь поплотнее вжался спиной в глинобитную
стену, стараясь не дать толпе увлечь его за собой. Ну, пройдут же они, в
конце концов, мимо, и можно будет снова двинуться своей дорогой... Однако
невезучесть Симона продолжала сказываться. Именно около него один из
осужденных, избитый сильнее других и в сплетенном из ветвей колючего терния
венке на голове, рухнул под тяжестью своей ноши, и подняться уже не смог,
невзирая на все пинки римских стражников и удары мечами плашмя. Тогда
центурион обвел толпу взглядом и, конечно же, остановился на Симоне,
отчаянно вжимавшемся в стену и старавшемся сделаться полным невидимкой.
"Ты!" пролаял центурион, ткнув пальцем в Симона. "Неси!" и указал на
бревенчатое орудие казни. И пришлось бедолаге Симону тащить чужую ношу до
самой Голгофы, где его, наконец, отпустили, наградив от всей души
полновесным пинком под зад. Он бросился бегом домой, но, конечно же,
безнадежно опоздал и получил от жены заслуженную головомойку, и вся семья
лишь укрепилась в своем мнении о Симоне, как о законченном недотепе, и в
этом году священный праздник Пейсах был для него безнадежно испорчен...

... в портовой таверне Палоса, за кружкой малаги он горячо обсуждал с
приятелями только что происшедшее событие - выход в море трех каравелл
"Санта-Мария", "Нинья" и "Пинта", которыми командовал генуэзец Колон и
которые, отправляясь в Индию, направлялись, тем не менее, на запад. Когда
малага в кувшине закончилась, приятели пришли к согласию по двум пунктам: а)
этот чужеземный выскочка Кристобаль, конечно же, безумен и хорошо, если не
еретик; б) в том, что он смог втереться в доверие к их католическим
величествам Изабелле и Фердинанду - да продлит Господь их годы - и выманить
у них деньги на снаряжение своей безумной экспедиции, не обошлось, конечно
же, без вмешательства самого Сатаны...

... он приехал в Виттенберг на осеннюю ярмарку накануне Дня Всех Святых
и решил, что уместно будет помолиться в соборе с тем же названием - Церковь
Всех Святых, тем более, что в эти дни там проводилась торжественная
демонстрация хранящихся в ней реликвий, однако на широком крыльце храма
стояла плотная толпа и в напряженном молчании смотрела, как какой-то
здоровяк в одеянии священника гвоздями приколачивает к церковным дверям
плотно исписанный лист пергамента. Он робко спросил у одного из горожан, что
происходит, но ничего не понял из его ответа про доктора теологии,
профессора Лютера и его 95 тезисов против индульгенций. Сообразил только,
что лучше держаться от всего этого подальше и заниматься своим, привезенным
на продажу нехитрым товаром...

... Стоя в толпе под сине-бело-красными триколорами со сладким
замиранием в душе и восторженным холодком вдоль позвоночника он смотрел, как
по лотку гильотины катится голова Людовика, надсаживаясь, кричал "Виват
Робеспьер" и пел "Марсельезу". Потом он ходил на место казни, как на работу,
обсуждая с другими такими же ценителями все нюансы процесса, повторяя имена
казнимых аристократов, подмечая особенности их поведения в последние минуты,