"Иван Владимирович Дроздов. Оккупация " - читать интересную книгу автора

- Да нет, товарищ майор, Бушко сказал, не годится всё это.
На край стола подсел. Читает. А у меня сердце к пяткам покатилось,
захолонуло всё в груди. Думаю так: "Прочтёт сейчас и вернёт мне моё
творчество. И ничего не скажет, пойдёт в глубь типографии, пиво будет пить".
Майор читал быстро. И письма солдат в аккуратную стопку складывал.
Прочитал передовицу - и тоже аккуратненько на письма положил. Стихотворения
тоже прочёл - моё оставил, а три другие в сторону отложил. И затем взгляд
полусонных оплывших глаз на меня поднял и долго смотрел мне в глаза.
- Получится, - сказал хрипловатым голосом.
- Что получится? - выдохнул я.
- Газетчик из тебя... получится.
И на углу каждой моей заметки написал: "В набор". И отнёс девчатам:
- Набирайте в номер.

Квартиру мне, как обещал ефрейтор Никотенев, не нашёл. И будто бы забыл
о своём обещании, а дня через три моей новой жизни ночью пришёл в
типографию, разбудил меня.
- Пойдёмте со мной, вызволим Наташу.
- Откуда вызволим?
- Пойдёмте.
В руках у него были ломик и плоскогубцы. Я наскоро оделся и пошёл с
ним. По дороге он говорил:
- Капитан Плоский хочет на ней жениться, а только не мычит - не
телится, зато взаперти держит.
- Как взаперти?
- А так: закроет в квартире, а сам уйдёт куда-то. Регина Шейнкар у него
есть.
И потом, огибая угловой дом, продолжал ворчать, как старик:
- И мужик вроде бы завалящий, посмотреть не на что, а поди ж ты: двух
баб норовит.
- А Наташа... Знает она об этой... как её - Шейнкар?
- Знает, конечно, да деться некуда. Он её давно захомутал, - ещё там...
когда мы в Польше были.
- Как я чувствую, она вам нравится, - сообщил я ему свою догадку.
- Про меня можно говорить, как про того солдата: "Солдат, солдат, ты
девок любишь?" - "Люблю", - говорит. "А они тебя?" - "И я их" - отвечает.
Ефрейтор засмеялся, и смех его, пулемётно-такающий, дробно покатился в
глубь тёмной улицы.
Открыли калитку и прошли в сад. Тут в окружении вишнёвых деревьев,
точно слепой, глазел на нас большими чёрными окнами двухэтажный особняк.
- Юра! - раздался Наташин голос. - Сюда идите!
Вылезла по грудь из форточки, махала рукой.
Подошли к окну, - оно, как и все другие окна, зарешечено толстыми
железными прутьями, отчего дом походил на тюрьму.
Наташа показала рукой на угол окна:
- Вон там поддень ломиком. Там два кирпича отвалились.
Наташа нырнула в темноту дома, а ефрейтор с деловитостью муравья
обследовал угол решётки и поддел её ломом. Железный прут с треском
выдернулся из кирпичной кладки. Никотенев другой прут отогнул, третий -
образовался проём. Наташа открыла окно: