"Артем Драбкин. Я дрался с Панцерваффе " - читать интересную книгу автора

Голова его была повернута, и он будто бы смотрел на меня. Когда я пришел в
себя, то понял, что вижу только правым глазом. Провел рукой по левому.
Увидел на пальцах серое вещество - мозги. Боли я не чувствовал и ничего не
соображал. Еще раз протер глаз. Он стал видеть. Я Коробейникову сказал:
"Танки подбиты". А он молчит. Я его взял за плечо. А у него голова
крутанулась и оторвалась от тела. Ровик, в котором он находился, из которого
смотрел на поле боя и подавал команды "В укрытие!", "К орудию!", находился
меньше чем в метре и точно напротив колеса. Болванка, которым стрелял
немецкий танк, попала в коробку подрессоривания, отбила ее вместе с колесом
и разметала все, что находилось рядом. Эти части орудия, мой автомат и две
гранаты могли его смертельно ранить, снеся ему полчерепа.
Я выглянул с опаской. Первый танк, пройдя чуть левее по склону, стоял
неподвижно. Кто его добил, я не знаю. Второй жарко горел, третий стоял с
опущенным и развороченным стволом. Экипажа этого танка не было. Люк башни
был открыт. Других немецких [48] танков тоже не было, а бой шел уже позади
нас.
Ребята начали приходить в себя. Юра был ранен в шею, с левой стороны,
под левую подмышку и в левую ногу. Я всего себя ощупал, вроде не задело. Цел
был и Максим Строгов. Надо было уходить.
Юра идти не мог. Я сказал:
- Я понесу тебя на себе.
Хоть и было жарко, но надел на себя шинель - не бросать же казенное
имущество. Одели шинель и на Юру. Строгов сказал:
- Я уйду вправо. Там, знаю, могут быть наши санитары. И я их найду и
отправлю к вам.
Я встал на четвереньки, повесил на шею автомат. Юра с помощью Строгова
взобрался на меня, и я на четвереньках начал с ним передвигаться.
Передвигались медленно, шинель лезла под колени, мешала. Мы ползли напрямую
по полю, через гребень. Юра помогал мне правой рукой. Вдруг слева появилась
машина с немцами, которая шла в том же направлении, что и мы. Немцы нас
заметили. Начали стрелять, но ни меня, ни Юру не зацепило. Пуля лишь пробила
ремень автомата. Машина остановилась, и несколько немцев спрыгнули с нее и
побежали в нашу сторону. Мы затаились. Вдруг раздался взрыв, послышались
крики. Потом возникла какая-то суета. Видимо, немцы собирали своих раненых.
Вскоре машина уехала. Когда я осмотрелся, то увидел табличку: "Мины".
Оказывается, немцы напоролись на наше минное поле. Было ли заминировано все
поле или только у дороги, я не знаю. Повезло, что немцам было не до нас.
Теперь мы стали ползти осторожно, внимательно осматриваясь. Так мы
переползли через гребень. Спустились вниз и забрались в какой-то [49]
блиндаж. Юра, поскольку идти не мог, попросил оставить его в блиндаже. Сам
же я вышел на проходившую неподалеку дорогу. Пройдя немного по ней, я
наткнулся на штаб батальона. Начальник штаба спросил:
- Где орудие?
- Орудие разбито, а Воробьева я оставил вон там. Строгов пошел к вам.
Мне сказали, что Строгов уже здесь был. Я хотел объяснить, как найти
Воробьева, и показать место. Но мне сказали, что туда ходить не надо, так
как за Воробьевым пошли. Потом мои родные, проживавшие в Воткинске, получили
от Воробьева письмо, которое, к сожалению, было утеряно.
Мы начали отходить группой и видели, как по ходу нашего движения, в
лощине слева, от танка пыталась уйти упряжка с 76-мм пушкой, однако была