"Артем Драбкин. Я дрался с Панцерваффе " - читать интересную книгу автора

Тоже мимо! Танк развернулся. Идет на нас. Стреляет из пулеметов, пули бьют
по щиту. Выстрелил из пушки, но не точно - мы были в низинке, и снаряд
пролетел выше. Меня же после второго выстрела, поскольку сошники не были
подкопаны, левым колесом прижало к сараю. Пришлось переступить через станину
и наводить орудие по стволу.
В общем, только пятым снарядом с расстояния в десять метров я в него
попал, и он загорелся. Я вскочил, руками машу, кричу: "Танк горит!!!" В это
время из-за танка, выбежали немцы в белых халатах и рванулись в
противоположную от нас сторону через дорогу, за дом, и оттуда начали
поливать нас из автоматов. А поскольку нижний щиток был поднят, меня ранило
в правую ступню, а заряжающего Толю Шумилова в колено. Командир орудия
Дыдочкин, которого до этого я не видел, скомандовал: "Отходите во двор". Мы
отошли во двор и вбежали в сарай. Двери в нем не было, и я сел у притолоки
напротив дверного проема. За мной в сарай вбежал Шумилов, а бежавший за ним
Голицын был убит автоматной очередью у самого порога.
В дверной проем мне был виден стоявший метрах в тридцати круглый,
сплетенный из ивовых прутьев [35] курятник. Из-за него высунулся немец,
начал что-то кричать. Я взял карабин у Толи Шумилова, поскольку мой остался
на передке. И хотя я знал, что стрелять нельзя, чтобы не обозначить себя, но
он так нагло кричал, что я не выдержал, прицелился и выстрелил. Немец клюнул
носом. Второй, не соображая, подскочил к нему, подставив под мой второй
выстрел спину. Из-за курятника начали стрелять. Я спрятался за притолоку. В
перестрелке уложил еще двоих. Начал перезаряжать карабин, патрон
перекосился, и я, вместо того, чтобы вытащить его, загнал в ствол, таким
образом приведя карабин в небоеспособное состояние. Когда я понял, что с
карабином мне не справиться, я поднял голову и увидел, что ко мне бегут два
немца. Вдруг справа выскочил командир нашего орудия Дыдочкин, остановился
перед сараем, начал ковыряться, достал гранату РГД, встряхнул ее, как
градусник, и бросил немцам под ноги. Один из них нагнулся, наверное, решив
бросить ее обратно, но граната взорвалась у него в руках, и они развалились
в разные стороны. А Дыдочкин, пробежав мимо двери, скрылся. Мы решили
спрятаться в сарае за железной бочкой. Толя еще как-то за ней поместился, а
я нет. Во дворе немцы, что-то кричат... Вдруг в дверях появляется здоровый
немец с автоматом. Спрашивает: "Рус, люди есть?" Я думаю, сейчас Шумилов
застонет - он стонал до этого - немец полоснет, и все, и кончатся мои
денечки в этом чертовом сарае, но тут последовала команда и немец исчез.
Через некоторое время немцы во двор притащили своих раненых, которых вскоре
увезли. Бой стал затихать. Я говорю: "Толя, надо уходить". - "Надо, Витя.
Пошли?" - "Пошли". Лежим, проходит некоторое время. Я говорю: "Пошли?" -
"Пошли". Мы опять лежим. Когда я ему в третий раз сказал: [36] "Ну, пошли".
Он меня спросил: "Витя, ты куда ранен?" - "В ногу". - "В одну?" - "В
одну". - "А я в две. Так что тебе идти первому". - "Хорошо". Выполз я из
сарая, а поскольку был в шинели (ситцевый белый маскхалат был страшно
неудобный, и мы его не одевали), решил для маскировки обваляться в снегу.
Покатался по снегу - бесполезно. Шинели были добротными - никакой снег не
приставал. Поняв всю бессмысленность затеи, встал на коленки и побрел.
Добрался до курятника, в сторону убитых старался не смотреть - страшно.
Повернул левее в сторону кирпичного здания, возле которого виднелась копна
сена. Подле этой копны, в свете горящих построек села, я увидел сидящего
старика. Одна женщина сидела перед ним на коленях, а вторая как маятник