"Артем Драбкин. Я дрался с Панцерваффе " - читать интересную книгу автора

улочка, было тихо и темно, только скрипели полозья да пофыркивали лошади,
тянувшие в горку наши орудия, рядом с которыми шли их расчеты. Стало как-то
жутковато. На пригорке нас встретил командир взвода младший лейтенант
Курбатов. Показал на хату, крытую соломой, в конце улицы и сказал, что с ее
крыши бьют снайпер и автоматчик. Мы отцепили пушку с передка и, скатившись с
дороги, установили орудие возле колодца. Это было большой ошибкой, поскольку
пространство вокруг колодца было покрыто ледяной коркой, образованной
расплесканной из ведер водой. Я установил прицел "на осколочный", навел,
выстрелил. Снаряд попал в стропила (если бы он попал в солому, то просто
пролетел бы насквозь) и [32] разворотил крышу. Больше с нее никто не
стрелял. Некоторое время мы просидели за щитом орудия, не видя других целей,
как вдруг впереди раздалась очередь. Я выглянул поверх щита. Горело
несколько домов, отбрасывая на дорогу желтоватые блики. В свете пожаров я
увидел впереди, метрах в двадцати пяти, немца в белом маскхалате, державшего
в руках наперевес пулемет. Видимо, он поднялся осмотреться. Пока я наводил
орудие, он уже опустился. Почему я долго наводил? Да потому, что при
переходе на зимнюю смазку мы схалтурили и остатки летней смазки замерзли. Но
я по тому месту, где он был, сделал два-три выстрела. В это время командир
взвода Курбатов подал команду отходить. Как же так? Мы еще не навоевались,
только чуть-чуть стрельнули, и отходить! Сидя схватились за станины, на [33]
попе ерзаем, а сдвинуть пушку не можем - ноги проскальзывают на льду. И
тогда я выскочил за щит, на сторону немцев, и толкнул орудие, сдвинув его с
наледи на утоптанный снег дороги. Пулеметная очередь, простучав по щиту,
разбила коробку, в которую укладывался прицел (я еще выругался, ведь в ней
был ключ от прицела), но меня не зацепила. Не дожидаясь, пока немцы еще раз
откроют огонь, я нырнул за щит и вместе, сидя и упираясь ногами, мы смогли
оттащить орудие. Когда почувствовали, что вокруг стало стихать, развернули
орудие и покатили его по улице. За спиной мы услышали шум танка - рев
двигателя и клацанье гусениц. Кто-то крикнул: "Слышу шум мотора!" Справа,
метрах в десяти, стоял сарай, но до него еще надо было добраться по слегка
влажному снегу глубиной выше колена. Вспомнился фильм "Александр Невский" и
врезавшаяся в память фраза: "Помирай, где стоишь". Я так и сказал. Слава
богу, на меня никто не обратил внимание. Расчет подхватил орудие и покатил.
Однако нижний щиток, расположенный между колесами, стал загребать снег, и
через полтора метра толкать пушку вперед стало невозможно - она встала перед
ею же образованным снежным валом. Матчасть я знал отлично, даром что работал
в отделе технического контроля. У меня было личное клеймо номер 183, и на
многих частях этого орудия стояло именно оно. Я говорю: "Стойте!" Нагнулся,
снял защелку и поднял щиток. Пушка пошла, а я был реабилитирован за свою
выходку. Мы подкатили ее к сараю, развернули в сторону танка, который не
замедлил появиться. Чуть впереди нас стоял дом, к которому собирали раненых.
Проходя мимо них, было слышно, как они шутили и смеялись - они уже
отвоевались, знали, что скоро их отправят в тыл. Танк развернулся [34]
поперек дороги напротив этого дома и начал их расстреливать из пулемета. Я
навел орудие, выстрелил. Снаряд пролетел сантиметров на пятнадцать выше
башни. Позже, анализируя свой промах, я пришел к выводу, что, когда я
стрелял по дому и фрицу с пулеметом, я установил прицел "на осколочный", а
тут я стрелял бронебойным, у которого начальная скорость в два раза больше и
траектория полета другая. Я не сообразил изменить прицел! После выстрела,
так как сошняки были не подкопаны, пушка отскочила назад. Второй выстрел!