"Артем Драбкин. Я дрался с Панцерваффе " - читать интересную книгу автора

ходила неподалеку и стонала. Я спросил, что произошло. Оказалось, что эта
семья сидела в погребе. Какой-то немец, подняв крышку люка, спросил: "Рус,
люди есть?" Они ему снизу отвечают: "Е. Тут мирные жители". Он взял и бросил
туда гранату. Старуху убило. Деда сильно ранило, а женщине, что ходила,
покалечило грудь. Только одна осталась невредимой, а может, просто не
почувствовала еще, находясь в шоке. Я у них спрашиваю: "Немцы впереди
есть?" - "Е". - "А слева?" - "Есть". - "А сзади?" - "Есть. Они всюду". Тогда
я их попросил переодеть меня в гражданскую одежду и спрятать, пока придут
наши. На что получил в ответ: "Какое нам дело до вас?" Ну, подумал я, надо
уходить, иначе сдадут. Кстати, Толя, которого я потом встретил в госпитале,
рассказал, что, выждав с полчаса, он пополз по моему следу, и эти люди
переодели его и скрывали у себя двое суток. Видно, совесть у них проснулась.
А я скатился по склону бугра в низину, встал на колени, сделал несколько
шагов. И вдруг [37] совсем рядом раздался выстрел. Я кожей почувствовал, как
рядом с головой пролетела пуля. Я мгновенно упал на правый бок и затих. Снег
был глубокий и сыроватый. Слышу звук шагов: "Хрып, хрып". Тишина. На поясе у
меня финский нож с деревянной ручкой, но я лежу на правой руке, могу его
взять только левой рукой. А что я могу ею сделать? Решил притвориться убитым
и ударить врага ножом в лицо, когда он нагнется, прекрасно понимая, что в
моем положении пробить шинель или любую другую верхнюю одежду не удастся.
Затаил дыхание, чтобы не шел пар, но мне все время казалось, что сердце
стучит так громко, что его слышно за несколько метров. Опять заскрипел снег
под ногами и... тишина: "Ты же должен подойти и нагнуться. Тогда у меня
будет один-единственный шанс..." Опять заскрипел снег. По звуку я понял, что
человек стоит и качается справа налево, пытаясь рассмотреть меня. Вдруг шаги
стали удаляться. Кто это был? Я не знаю до сих пор, но я думаю, что это был
не немец. Это был наш, и когда он увидел, что убил своего солдата, подходить
не стал и ушел. А я остался лежать. Мне уже стало тепло, уютно, и я понял,
что замерзаю. Тогда я резко поднялся на колени. Думаю: "Пусть стреляет!" Но
выстрела не последовало, а я боялся оглянуться. На четвереньках по
небольшому кустарнику я взобрался на противоположный склон лощины, по краю
которого проходила дорога. Слышу, что-то скрипит, смотрю, показалась
упряжка, тянущая 45-ку. Ездовые ведут под уздцы лошадей. Двое рядом с
пушкой, и один сзади. Очень дисциплинированно и строго. Все наше, но солдаты
в касках, а мы, пижоны, каски не носили: "Мы же не пехота!" Такой у нас был
дурацкий кураж. И командира на нас не было, который бы заставил. Проехали
они мимо меня. Когда я понял, [38] что еще немножко, и они уйдут, тогда я
изо всех сил, которые у меня были, крикнул: "Товарищи!!!" А сам бросился
вправо. Ну как бросился? Куда я мог, истекающий кровью, броситься по
глубокому снегу?! Прополз я немного, наверное, метра два, а может быть, и
меньше. Слышу окрик: "Кто там?" И когда я его услышал и понял: "НАШИ!", силы
оставили меня. Я не мог не то что еще раз крикнуть - пошевелиться не мог.
Они остановились, побежали, увидели кровавый след, тянувшийся за мной, и
меня вытащили. Это был расчет из взвода лейтенанта Боу. Меня положили на
станину и доставили в госпиталь.
За этот бой я, первым из дивизиона, был награжден медалью "За Отвагу".
После госпиталя меня направили в запасной полк. По дороге мы с
товарищем решили, что нечего нам в этом полку делать, и пересели во
встречный эшелон, шедший на фронт. Правда, старший нашей группы нам сказал:
"Я вам документы не дам. Считайте, что вы дезертировали". Но нам было все