"Сергей Довлатов. Собрание сочинений в 4 томах. Том 4" - читать интересную книгу автора

Я думал - сейчас она взглянет на часы. Сейчас замедлит шаг возле
троллейбусной остановки. Потом уедет, а я останусь здесь. На этой освещенной
полоске тротуара. Под этим снегом.

Окажись вместо меня кто-то другой, я бы нашел простые и убедительные
слова. Я бы сказал:
"Твое положение безнадежно. Ты должен уйти. Мир полон женщин, которые
тебя утешат. А сейчас - беги и не оглядывайся...
Ты с детства ненавидел унижения. Так не будь лакеем и сейчас...
Ты утверждаешь, что она жестока? Ты желал бы объясниться по-хорошему?
Что же может быть хорошего в твоем положении? Зачем эти жалкие крохи
доброты - тебе, которому она целиком принадлежала?..
Ты утверждаешь - значит, не было любви. Любовь была. Любовь ушла
вперед, а ты отстал. Вон поскрипывает табличка. Кусок зеленой жести с
номером троллейбуса. Троллейбуса, который отошел...
Ты жалуешься - я, мол, не виноват. Ты перестал быть человеком, который
ей необходим. Разве это не твоя вина?..
Ты удивляешься - как изменилась эта девушка! Как изменился мир вокруг!
Свидетельствую - мир не изменился. Девушка осталась прежней - доброй,
милой и немного кокетливой. Но увидит все это лишь человек, которому она
принадлежит...
А ты уйдешь".

Вереница зданий проводила нас до ограды. Мы больше часа сидели под
деревьями. Каждая веточка с ее зимним грузом отчетливо белела на темном
фоне.
Я молчал. Переполненная страхом тишина - единственное, что внушало мне
надежду.
Раз я молчу, еще не все потеряно. Беда явится с первым звуком. Не
случайно в минуты опасности человек теряет дар речи. Затем раздается его
последний крик. И конец...
Так значит, молчание - есть порука жизни. А крик - соответственно -
убивает последнюю надежду... Где это я читал:

Быть может, прежде губ уже родился шепот,
И в бездревесности кружилися листы...

Любой ценой я захотел избавиться от этих тяжких мыслей. Я потянул Тасю
за руку. Сжал ее кисть, такую хрупкую под варежкой. Повел ее к себе.
Кажется, это был мой первый естественный жест за всю историю наших
отношений.

Дома я зажег лампу. Тася опустила руки. Она не скинула платье. Она
выступила, избавилась от него. Как будто лишилась вдруг тяжелой ноши.

Я начал стаскивать одежду, кляня персонально все ее детали - сапожные
шнурки, застежку-молнию. Шнурки в результате порвал, а молнию заклинило.
Наконец Тася укрылась простыней. Она достала сигареты, я варил кофе.
Но кофе остыл. Мы к нему едва притронулись...