"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

по жизнеописаниям их, сходила сама царица небесная. Но дьявол не дремлет, и
в человечестве началось уже сомнение в правдивости этих чудес. Как раз
явилась тогда на севере, в Германии, страшная новая ересь. Огромная звезда,
"подобная светильнику" (то-есть церкви) "пала на источники вод, и стали они
горьки". Эти ереси стали богохульно отрицать чудеса. Но тем пламеннее верят
оставшиеся верными. Слезы человечества восходят к нему попрежнему, ждут
его, любят его, надеются на него, жаждут пострадать и умереть за него, как
и прежде... И вот столько веков молило человечество с верой и пламенем: "Бо
господи явися нам", столько веков взывало к нему, что он, в неизмеримом
сострадании своем, возжелал снизойти к молящим. Снисходил. посещал он и до
этого иных праведников, мучеников и святых отшельников еще на земле, как и
записано в их "житиях". У нас Тютчев, глубоко веровавший в правду слов
своих, возвестил, что

Удрученный ношей крестной
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил благословляя.

Что непременно и было так, это я тебе скажу. И вот он возжелал появиться
хоть на мгновенье к народу, - к мучающемуся, страдающему, смрадно-грешному,
но младенчески любящему его народу. Действие у меня в Испании, в Севилье, в
самое страшное время инквизиции, когда во славу божию в стране ежедневно
горели костры и

В великолепных автодафе
Сжигали злых еретиков.

О, это конечно было не то сошествие, в котором явится он, по обещанию
своему, в конце времен во всей славе небесной и которое будет внезапно, "как
молния, блистающая от востока до запада". Нет, он возжелал хоть на мгновенье
посетить детей своих и именно там, где как раз затрещали костры еретиков. По
безмерному милосердию своему, он проходит еще раз между людей в том самом
образе человеческом, в котором ходил три года между людьми пятнадцать веков
назад. Он снисходит на "стогны жаркие" южного города, как раз в котором
всего лишь накануне в "великолепном автодафе", в присутствии короля, двора,
рыцарей, кардиналов и прелестнейших придворных дам, при многочисленном
населении всей Севильи, была сожжена кардиналом великим инквизитором разом
чуть не целая сотня еретиков ad majorem gloriam Dei. Он появился тихо,
незаметно, и вот все - странно это - узнают его. Это могло бы быть одним из
лучших мест поэмы, - то-есть почему именно узнают его. Народ непобедимою
силой стремится к нему, окружает его, нарастает кругом него, следует за ним.
Он молча проходит среди их с тихою улыбкой бесконечного сострадания. Солнце
любви горит в его сердце, лучи Света, Просвещения и Силы текут из очей его
и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответною любовью. Он простирает к
ним руки, благословляет их, и от прикосновения к нему, даже лишь к одеждам
его, исходит целящая сила. Вот из толпы восклицает старик, слепой с детских
лет: "Господи, исцели меня, да и я тебя узрю", и вот как бы чешуя сходит с
глаз его, и слепой его видит. Народ плачет и целует землю, по которой идет
он. Дети бросают пред ним цветы, поют и вопиют ему: "Осанна!" "Это он, это