"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

хочется ее тебе сообщить.


V. ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР.

Ведь вот и тут без предисловия невозможно, - то-есть без литературного
предисловия, тфу! - засмеялся Иван, - а какой уж я сочинитель! Видишь,
действие у меня происходит в шестнадцатом столетии, а тогда, - тебе,
впрочем, это должно быть известно еще из классов, - тогда как раз было в
обычае сводить в поэтических произведениях на землю горние силы. Я уж про
Данта не говорю. Во Франции судейские клерки, а тоже и по монастырям монахи
давали целые представления. в которых выводили на сцену Мадонну, ангелов,
святых. Христа и самого бога. Тогда все это было очень простодушно. В Notre
Dame de Paris у Виктора Гюго в честь рождения французского дофина, в Париже,
при Лудовике XI, в зале ратуши дается назидательное и даровое представление
народу под названием: Le bon jugement de la tres sainte et gracieuse Vierge
Marie, где и является она сама лично и произносит свой bon jugement. У нас в
Москве, в до-Петровскую старину, такие же почти драматические представления,
из Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но кроме
драматических представлений по всему миру ходило тогда много повестей и
"стихов", в которых действовали по надобности святые ангелы, и вся сила
небесная. У нас по монастырям занимались тоже переводами, списыванием и даже
сочинением таких поэм, да еще когда - в татарщину. Есть, например, одна
монастырская поэмка (конечно с греческого): Хождение Богородицы по мукам, с
картинами и со смелостью не ниже Дантовских. Богоматерь посещает ад, и
руководит ее "по мукам" архангел Михаил. Она видит грешников и мучения их.
Там есть между прочим один презанимательный разряд грешников в горящем
озере: которые из них погружаются в это озеро так что уж и выплыть более не
могут, то "тех уже забывает бог" - выражение чрезвычайной глубины и силы. И
вот, пораженная и плачущая богоматерь падает пред престолом божиим и просит
всем во аде помилования, всем, которых она видела там, без различия.
Разговор ее с богом колоссально интересен. Она умоляет, она не отходит, и
когда бог указывает ей на прогвожденные руки и ноги ее сына и спрашивает:
как я прощу его мучителей, - то она велит всем святым, всем мученикам, всем
ангелам и архангелам пасть вместе с нею и молить о помиловании всех без
разбора. Кончается тем, что она вымаливает у бога остановку мук на всякий
год, от великой пятницы до Троицына дня, а грешники из ада тут же благодарят
господа и вопиют к нему: "Прав ты, господи, что так судил". Ну вот и моя
поэмка была бы в том же роде, если б явилась в то время. У меня на сцене
является он; правда, он ничего и не говорит в поэме, а только появляется и
проходит. Пятнадцать веков уже минуло тому, как он дал обетование придти во
царствии своем, пятнадцать веков, как пророк его написал: "Се гряду скоро".
"О дне же сем и часе не знает даже и сын. токмо лишь отец мой небесный", как
изрек он и сам еще на земле. Но человечество ждет его с прежнею верой и с
прежним умилением. О, с большею даже верой, ибо пятнадцать веков уже минуло
с тех пор, как прекратились залоги с небес человеку:
Верь тому, что сердце скажет,
Нет залогов от небес.
И только лишь одна вера в сказанное сердцем! Правда, было тогда и много
чудес. Были святые, производившие чудесные исцеления; к иным праведникам,