"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

беспамятстве и в бреду.
- А не врет Хохлакова?
- Кажется, нет.
- Надо справиться. От истерики впрочем никогда и никто не умирал. Да и
пусть истерика, бог женщине послал истерику любя. Не пойду я туда вовсе. К
чему лезть опять.
- Ты однако же давеча ей сказал, что она никогда тебя не любила.
- Это я нарочно. Алешка, прикажу-ка я шампанского, выпьем за мою
свободу. Нет, если бы ты знал, как я рад!
- Нет, брат, не будем лучше пить, - сказал вдруг Алеша, - к тому же мне
как-то грустно.
- Да, тебе давно грустно, я это давно вижу.
- Так ты непременно завтра утром поедешь?
- Утром? я не говорил, что утром... А впрочем может и утром. Веришь ли,
я ведь здесь обедал сегодня единственно, чтобы не обедать со стариком, до
того он мне стал противен. Я от него от одного давно бы уехал. А ты что так
беспокоишься, что я уезжаю. У нас с тобой еще бог знает сколько времени до
отъезда. Целая вечность времени, бессмертие!
- Если ты завтра уезжаешь, какая же вечность?
- Да нас-то с тобой чем это касается? - засмеялся Иван,- ведь свое-то
мы успеем все-таки переговорить, свое-то, для чего мы пришли сюда? Чего ты
глядишь с удивлением? Отвечай: мы для чего здесь сошлись? Чтобы говорить о
любви к Катерине Ивановне, о старике и Дмитрие? О загранице? О роковом
положении России? Об императоре Наполеоне? Так ли, для этого ли?
- Нет, не для этого.
- Сам понимаешь, значит, для чего. Другим одно, а нам, желторотым,
другое, нам прежде всего надо предвечные вопросы разрешить, вот наша забота.
Вся молодая Россия только лишь о вековечных вопросах теперь и толкует.
Именно теперь, как старики все полезли вдруг практическими вопросами
заниматься. Ты из-за чего все три месяца глядел на меня в ожидании? Чтобы
допросить меня: "како веруеши, али вовсе не веруеши", - вот ведь к чему
сводились ваши трехмесячные взгляды, Алексей Федорович, ведь так?
- Пожалуй что и так, - улыбнулся Алеша. - Ты ведь не смеешься теперь
надо мною, брат?
- Я-то смеюсь? Не захочу я огорчить моего братишку, который три месяца
глядел на меня в таком ожидании. Алеша, взгляни прямо: я ведь и сам
точь-в-точь такой же маленький мальчик, как и ты, разве только вот не
послушник. Ведь русские мальчики как до сих пор орудуют? Иные то-есть? Вот,
например, здешний вонючий трактир, вот они и сходятся, засели в угол. Всю
жизнь прежде не знали друг друга, а выйдут из трактира, сорок лет опять не
будут знать друг друга, ну и что ж, о чем они будут рассуждать, пока поймали
минутку в трактире-то? О мировых вопросах, не иначе: есть ли бог, есть ли
бессмертие? А которые в бога не веруют, ну те о социализме и об анархизме
заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь это один
же чорт выйдет, все те же вопросы, только с другого конца. И множество,
множество самых оригинальных русских мальчиков только и делают, что о
вековечных вопросах говорят у нас в наше время. Разве не так?
- Да, настоящим русские вопросы о том: есть ли бог и есть ли
бессмертие, или, как вот ты говоришь, вопросы с другого конца, конечно
первые вопросы и прежде всего, да так и надо, - проговорил Алеша, все с тою