"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

заговорила совсем о постороннем, точно этим только посторонним она и
интересовалась в эту минуту.
- Мама мне вдруг передала сейчас, Алексей Федорович, всю историю об
этих двухстах рублях, и об этом вам поручении... к этому бедному офицеру...
и рассказала всю эту ужасную историю, как его обидели, и знаете, хоть мама
рассказывает очень нетолково... она все перескакивает... но я слушала и
плакала. Что же, как же, отдали вы эти деньги, и как же теперь этот
несчастный?..
- То-то и есть, что не отдал, и тут целая история, - ответил Алеша, с
своей стороны как бы именно более всего озабоченный тем, что деньги не
отдал, а между тем Lise отлично заметила, что и он смотрит в сторону, и тоже
видимо старается говорить о постороннем. Алеша присел к столу и стал
рассказывать, но с первых же слов он совершенно перестал конфузиться и увлек
в свою очередь Lise. Он говорил под влиянием сильного чувства и недавнего
чрезвычайного впечатления, и рассказать ему удалось хорошо и обстоятельно.
Он и прежде, еще в Москве, еще в детстве Lise, любил приходить к ней, и
рассказывать то из случившегося с ним сейчас, то из прочитанного, то
вспоминать из прожитого им детства. Иногда даже оба мечтали вместе и
сочиняли целые повести вдвоем, но большею частью веселые и смешные. Теперь
они оба как бы вдруг перенеслись в прежнее московское время, два года назад.
Lise была чрезвычайно растрогана его рассказом. Алеша с горячим чувством
сумел нарисовать перед ней образ "Илюшечки". Когда же кончил во всей
подробности сцену о том, как тот несчастный человек топтал деньги, то Lise
всплеснула руками и вскричала в неудержимом чувстве:
- Так вы не отдали денег, так вы так и дали ему убежать! Боже мой, да
вы хоть бы побежали за ним сами и догнали его...
- Нет, Lise, этак лучше, что я не побежал, - сказал Алеша, встал со
стула и озабоченно прошелся по комнате.
- Как лучше, чем лучше? Теперь они без хлеба и погибнут!
- Не погибнут, потому что эти двести рублей их все-таки не минуют. Он
все равно возьмет их завтра. Завтра-то уж наверно возьмет, - проговорил
Алеша, шагая в раздумьи. - Видите ли, Lise, - продолжал он, вдруг остановясь
пред ней, - я сам тут сделал одну ошибку, но и ошибка-то вышла к лучшему.
- Какая ошибка, и почему к лучшему?
- А вот почему, это человек трусливый и слабый характером. Он такой
измученный и очень добрый. Я вот теперь все думаю: чем это он так вдруг
обиделся и деньги растоптал, потому что, уверяю вас, он до самого последнего
мгновения не знал, что растопчет их. И вот мне кажется, что он многим тут
обиделся... да и не могло быть иначе в его положении... Во-первых, он уже
тем обиделся, что слишком при мне деньгам обрадовался и предо мною этого не
скрыл. Если б обрадовался, да не очень, не показал этого, фасоны бы стал
делать, как другие, принимая деньги, кривляться, ну тогда бы еще мог снести
и принять, а то он уж слишком правдиво обрадовался, а это-то и обидно. Ах,
Lise, он правдивый и добрый человек, вот в этом-то и вся беда в этих
случаях! У него все время, пока он тогда говорил, голос был такой слабый,
ослабленный, и говорил он так скоро-скоро, все как-то хихикал таким смешком,
или уже плакал... право, он плакал, до того он был в восхищении... и про
дочерей своих говорил... и про место, что ему в другом городе дадут... И
чуть только излил душу, вот вдруг ему и стыдно стало за то, что он так всю
душу мне показал. Вот он меня сейчас и возненавидел. А он из ужасно