"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

Поручение Катерины Ивановны было дано в Озерную улицу, а брат Дмитрий
жил как раз тут по дороге, недалеко от Озерной улицы в переулке. Алеша решил
зайти к нему во всяком случае прежде, чем к штабс-капитану, хоть и
предчувствовал, что не застанет брата. Он подозревал, что тот может быть
как-нибудь нарочно будет прятаться от него теперь, - но во что бы то ни
стало надо было его разыскать. Время же уходило: мысль об отходившем старце
ни на минуту, ни на секунду не оставляла его с того часа, как он вышел из
монастыря.
В поручении Катерины Ивановны промелькнуло одно обстоятельство,
чрезвычайно тоже его заинтересовавшее: когда Катерина Ивановна упомянула о
маленьком мальчике, школьнике, сыне того штабс-капитана, который бежал,
плача в голос, подле отца, - то у Алеши и тогда уже вдруг мелькнула мысль,
что этот мальчик есть наверное тот давешний школьник, укусивший его за
палец, когда он, Алеша, допрашивал его, чем он его обидел. Теперь уж Алеша
был почти уверен в этом, сам не зная еще почему. Таким образом, увлекшись
посторонними соображениями, он развлекся и решил не "думать" о сейчас
наделанной им "беде", не мучить себя раскаянием. а делать дело, а там что
будет, то и выйдет. На этой мысли он окончательно ободрился. Кстати завернув
в переулок к брату Дмитрию и чувствуя голод, он вынул из кармана взятую у
отца булку и съел дорогой. Это подкрепило его силы.
Дмитрия дома не оказалось. Хозяева домишка - старик столяр, его сын и
старушка жена его - даже подозрительно посмотрели на Алешу. "Уж третий день,
как не ночует, может куда и выбыл", - ответил старик на усиленные вопросы
Алеши. Алеша понял, что он отвечает по данной инструкции. На вопрос его: "Не
у Грушеньки ли он, и не у Фомы ли опять прячется" (Алеша нарочно пустил в
ход эти откровенности), все хозяева даже пугливо на него посмотрели. "Любят
его стало быть, руку его держат", подумал Алеша, "это хорошо".
Наконец он разыскал в Озерной улице дом мещанки Калмыковой, ветхий
домишко, перекосившийся, всего в три окна на улицу, с грязным двором,
посреди которого уединенно стояла корова. Вход был со двора в сени - налево
из сеней жила старая хозяйка со старухою дочерью и кажется обе глухие. На
вопрос его о штабс-капитане, несколько раз повторенный, одна из них, поняв
наконец, что спрашивают жильцов, ткнула ему пальцем чрез сени, указывая на
дверь в чистую избу. Квартира штабс-капитана действительно оказалась только
простою избой. Алеша взялся было рукой за железную скобу, чтоб отворить
дверь, как вдруг необыкновенная тишина за дверями поразила его. Он знал
однако со слов Катерины Ивановны, что отставной штабс-капитан человек
семейный: "Или спят все они, или может быть услыхали, что я пришел и ждут,
пока я отворю; лучше я сперва постучусь к ним", - и он постучал. Ответ
послышался, но не сейчас, а секунд даже может быть десять спустя.
- Кто таков! - прокричал кто-то громким и усиленно сердитым голосом.
Алеша отворил тогда дверь, и шагнул чрез порог. Он очутился в избе,
хотя и довольно просторной, но чрезвычайно загроможденной и людьми и всяким
домашним скарбом. Налево была большая русская печь. От печи к левому окну
чрез всю комнату была протянута веревка, на которой было развешено разное
тряпье. По обеим стенам налево и направо помещалось по кровати, покрытых
вязанными одеялами. На одной из них, на левой, была воздвигнута горка из
четырех ситцевых подушек, одна другой меньше. На другой же кровати справа
виднелась лишь одна очень маленькая подушечка. Далее в переднем углу было
небольшое место, отгороженное занавеской или простыней, тоже перекинутою