"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

раз подбавил и брат Иван.
- Я высказал только мою мысль, - сказал он. - У всякой другой вышло бы
все это надломленно, вымученно, а у вас - нет. Другая была бы неправа, а вы
правы. Я не знаю, как это мотивировать, но я вижу, что вы искренни в высшей
степени, а потому вы и правы...
- Но ведь это только в эту минуту... А что такое эта минута? Всего лишь
вчерашнее оскорбление, - вот что значит эта минута! - не выдержала вдруг
г-жа Хохлакова, очевидно не желавшая вмешиваться, но не удержавшаяся и вдруг
сказавшая очень верную мысль.
- Так, так, - перебил Иван, с каким-то вдруг азартом и видимо озлясь,
что его перебили, - так, но у другой эта минута лишь вчерашнее впечатление,
и только минута, а с характером Катерины Ивановны эта минута - протянется
всю ее жизнь. Что для других лишь обещание, то для нее вековечный, тяжелый,
угрюмый может быть, но неустанный долг. И она будет питаться чувством этого
исполненного долга! Ваша жизнь, Катерина Ивановна, будет проходить теперь, в
страдальческом созерцании собственных чувств, собственного подвига и
собственного горя, но впоследствии страдание это смягчится, и жизнь ваша
обратится уже в сладкое созерцание раз навсегда исполненного твердого и
гордого замысла, действительно в своем роде гордого, во всяком случае
отчаянного, но побежденного вами, и это сознание доставит вам наконец самое
полное удовлетворение и примирит вас со всем остальным...
Проговорил он это решительно с какою-то злобой, видимо нарочно, и даже
может быть не желая скрыть своего намерения, то-есть, что говорит нарочно и
в насмешку.
- О боже, как это все не так! - воскликнула опять г-жа Хохлакова.
- Алексей Федорович, скажите же вы! Мне мучительно надо знать, что вы
мне скажете! - воскликнула Катерина Ивановна и вдруг залилась слезами. Алеша
встал с дивана.
- Это ничего, ничего! - с плачем продолжала она, - это от расстройства,
от сегодняшней ночи, но подле таких двух друзей, как вы и брат ваш, я еще
чувствую себя крепко... потому что знаю... вы оба меня никогда не оставите.
- К несчастью, я завтра же может быть должен уехать в Москву и надолго
оставить вас... И это к несчастию неизменимо... - проговорил вдруг Иван
Федорович.
- Завтра, в Москву! - перекосилось вдруг все лицо Катерины Ивановны, -
но... но боже мой, как это счастливо!- вскричала она в один миг совсем
изменившимся голосом, и в один миг прогнав свои слезы, так что и следа не
осталось. Именно в один миг произошла в ней удивительная перемена
чрезвычайно изумившая Алешу: вместо плакавшей сейчас в каком-то надрыве
своего чувства бедной оскорбленной девушки, явилась вдруг женщина,
совершенно владеющая собой и даже чем-то чрезвычайно довольная, точно вдруг
чему-то обрадовавшаяся.
- О, не то счастливо, что я вас покидаю, уж разумеется нет, - как бы
поправилась она вдруг с милою светскою улыбкой, - такой друг как вы не может
этого подумать; я слишком напротив несчастна, что вас лишусь (она вдруг
стремительно бросилась к Ивану Федоровичу и, схватив его за обе руки, с
горячим чувством пожала их); но вот что счастливо, это то, что вы сами,
лично, в состоянии будете передать теперь в Москве, тетушке и Агаше, все мое
положение, весь теперешний ужас мой, в полной откровенности с Агашей и щадя
милую тетушку, так как сами сумеете это сделать. Вы не можете себе