"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

окончательного, что решила в эту ночь. Я чувствую, что может быть решение
мое ужасно, - для меня, но предчувствую, что я уже не переменю его ни за
что, ни за что, во всю жизнь мою, так и будет. Мой милый, мой добрый, мой
всегдашний и великодушный советник и глубокий сердцеведец, и единственный
друг мой, какого я только имею в мире, Иван Федорович, одобряет меня во всем
и хвалит мое решение... Он его знает.
- Да, я одобряю его, - тихим, но твердым голосом произнес Иван
Федорович.
- Но я желаю, чтоб и Алеша (ах, Алексей Федорович простите, что я вас
назвала Алешей просто), - я желаю, чтоб и Алексей Федорович сказал мне
теперь же при обоих друзьях моих - права я или нет? У меня инстинктивное
предчувствие, что вы, Алеша, брат мой милый (потому что вы брат мой милый),
- восторженно проговорила она опять, схватив его холодную руку своею горячею
рукой, - я предчувствую, что ваше решение, ваше одобрение, несмотря на все
муки мои, подаст мне спокойствие, потому что после ваших слов я затихну и
примирюсь, - я это предчувствую!
- Я не знаю, о чем вы спросите меня, - выговорил с зардевшимся лицом
Алеша, - я только знаю, что я вас люблю и желаю вам в эту минуту счастья
больше, чем себе самому!.. Но ведь я ничего не знаю в этих делах... - вдруг
зачем-то поспешил он прибавить.
- В этих делах, Алексей Федорович, в этих делах теперь главное - честь
и долг, и не знаю что еще, но нечто высшее. даже может быть высшее самого
долга. Мне сердце сказывает про это непреодолимое чувство и оно непреодолимо
влечет меня. Все впрочем в двух словах, я уже решилась: Если даже он и
женится на той... твари (начала она торжественно), которой я никогда,
никогда простить не могу, то я все-таки не оставлю его! От этих пор я уже
никогда, никогда не оставлю его! - произнесла она с каким-то надрывом
какого-то бледного вымученного восторга. - То-есть не то, чтоб я таскалась
за ним, попадалась ему поминутно на глаза, мучила его - о нет, я уеду в
другой город, куда хотите, но я всю жизнь, всю жизнь мою буду следить за ним
не уставая. Когда же он станет с тою несчастен, а это непременно и сейчас же
будет, то пусть придет ко мне и он встретит друга, сестру... Только сестру
конечно и это навеки так, но он убедится наконец, что эта сестра
действительно сестра его, любящая и всю жизнь ему пожертвовавшая. Я добьюсь
того, я настою на том, что наконец он узнает меня и будет передавать мне все
не стыдясь! - воскликнула она как бы в исступлении. - Я буду богом его,
которому он будет молиться, - и это по меньшей мере он должен мне за измену
свою и за то, что я перенесла чрез него вчера. И пусть же он видит во всю
жизнь свою, что я всю жизнь мою буду верна ему и моему данному ему раз
слову, несмотря на то, что он был неверен и изменил. Я буду... Я обращусь
лишь в средство к его счастию (или как это сказать), в инструмент, в машину
для его счастия, и это на всю жизнь, на всю жизнь, и чтоб он видел это
впредь всю жизнь свою! Вот все мое решение! Иван Федорович в высшей степени
одобряет меня.
Она задыхалась. Она может быть гораздо достойнее, искуснее и
натуральнее хотела бы выразить свою мысль, но вышло слишком поспешно и
слишком обнаженно. Много было молодой невыдержки, многое отзывалось лишь
вчерашним раздражением, потребностью погордиться, это она почувствовала
сама. Лицо ее как-то вдруг омрачилось, выражение глаз стало нехорошо. Алеша
тотчас же заметил все это и в сердце его шевельнулось сострадание. А тут как