"Ф.М. Достоевский. Бесы. (Роман в трех частях)" - читать интересную книгу автора

которому предназначено стоять "укоризной", как не лежать, - знает ли она
это?
И наконец разъяснилась мне та главная, особенная тоска, которая так
неотвязчиво в этот раз его мучила. Много раз в этот вечер подходил он к
зеркалу и подолгу пред ним останавливался. Наконец повернулся от зеркала
ко мне и с каким-то странным отчаянием проговорил:
- Mon cher, je suis un опустившийся человек!
Да, действительно, до сих пор, до самого этого дня, он в одном только
оставался постоянно уверенным, несмотря на все "новые взгляды" и на все
"перемены идей" Варвары Петровны, именно в том, что он всё еще
обворожителен для ее женского сердца, то-есть не только как изгнанник или
как славный ученый, но и как красивый мужчина. Двадцать лет коренилось в
нем это льстивое и успокоительное убеждение и может быть из всех его
убеждений ему всего тяжелее было бы расстаться с этим. Предчувствовал ли
он в тот вечер, какое колоссальное испытание готовилось ему в таком
близком будущем?


VI.

Приступлю теперь к описанию того, отчасти забавного случая, с которого, по
настоящему, и начинается моя хроника.
В самом конце августа возвратились наконец и Дроздовы. Появление их
немногим предшествовало приезду давно ожидаемой всем городом родственницы
их, нашей новой губернаторши, и вообще произвело замечательное впечатление
в обществе. Но обо всех этих любопытных событиях скажу после; теперь же
ограничусь лишь тем, что Прасковья Ивановна привезла так нетерпеливо
ожидавшей ее Варваре Петровне одну самую хлопотливую загадку: Nicolas
расстался с ними еще в июле и, встретив на Рейне графа К., отправился с
ним и с семейством его в Петербург. (NB. У графа все три дочери невесты.)
- От Лизаветы, по гордости и строптивости ее, я ничего не добилась, -
заключила Прасковья Ивановна, - но видела своими глазами, что у ней с
Николаем Всеволодовичем что-то произошло. Не знаю причин, но, кажется,
придется вам, друг мой Варвара Петровна, спросить о причинах вашу Дарью
Павловну. По-моему, так Лиза была обижена. Рада радешенька, что привезла
вам, наконец, вашу фаворитку и сдаю с рук на руки: с плеч долой.
Произнесены были эти ядовитые слова с замечательным раздражением. Видно
было, что "раскисшая женщина" заранее их приготовила и вперед наслаждалась
их эффектом. Но не Варвару Петровну можно было озадачивать
сентиментальными эффектами и загадками. Она строго потребовала самых
точных и удовлетворительных объяснений. Прасковья Ивановна немедленно
понизила тон и даже кончила тем, что расплакалась и пустилась в самые
дружеские излияния. Эта раздражительная, но сентиментальная дама, тоже как
и Степан Трофимович, беспрерывно нуждалась в истинной дружбе, и главнейшая
ее жалоба на дочь ее, Лизавету Николаевну, состояла именно в том, что
"дочь ей не друг".
Но из всех ее объяснений и излияний оказалось точным лишь одно то, что
действительно между Лизой и Nicolas произошла какая-то размолвка, но
какого рода была эта размолвка - о том Прасковья Ивановна, очевидно, не
сумела составить себе определенного понятия. От обвинений же, взводимых на