"Михаэль Дорфман. "Вокруг да около" мифов о гетто" - читать интересную книгу автора

почему простые люди, из простых семей, ничего особенного, никаких признаков
того, что они смогут в будущем, когда они попадут в ад, а все потеряет
смысл.
Почему такие люди вдруг подняли голову, бросили вызов чудовищу и...
уцелели? Ожидание исторической справедливости красной нитью проходит через
все рассказы. Даже когда казнили коллаборационистов-евреев, даже когда
похищали евреев, с целью получения выкупа. И особенно, когда удавалось
расправиться с немцами. Не случайно, первая акция подполья стало покушение
на главу еврейской полиции в гетто Юзефа Шериньского. Много нелогичных, а
часто и совершенно нелепых демонстративных акций подполье делало исходя из
романтической веры в историческую справедливость.
Связная гетто Бялосток Броня Клебански рассказала в воспоминаниях[14],
что ее возлюбленный, командир подполья Ицик Танненбойм вдохновлял бойцов
примером героического армянского сопротивления на Муса-Даг. Книга Франца
Верефля была необычайно популярна во всех гетто. Вдохновлял подпольщиков
вера в конечное торжество правды и вера в справедливость собственной борьбы.
Все это, понятно, но с течением лет затерлось в бесконечных чествованиях и
официальных словоговорениях на тему "Катастрофы и героизма", а сама
Катастрофа стала не символом надежды на справедливость, а очередным
доказательством что "весь мир против нас", и еще - оправданием цинизма и
жестокости.
Вокруг да около, не спеша, десятилетия собирались интервью. Очень
разные люди говорят с нами со страниц книги. Разное поведение, разное
отношение к жизни, разный язык. Анка Групиньска сохранила своеобразие языка
рассказчиков. Со страниц книги звучит польский язык евреев: интеллектуалов с
университетским образованием, простых людей из бедных семей, и тех, чьим
разговорным языком был идиш, а польский - вторым, и тех, кто десятки лет
живет в Израиле и говорит на иврите. Трудно сейчас разобраться, где
польское, а где еврейско-польское у рассказчиков, которое трудно передать в
переводе, а еще трудней объяснить тем, кто не знает или не помнит
безвозвратно ушедший мир польского еврейства.
Шмуэль Рон говорит: "Если ты не способен убить кошку, то, что тут
говорить о самообороне?".
Пнина Гриншпан-Примор: "Мало того, что еврей, так еще и оружием!".
Адина Билад-Швингер говорит простую вещь, которая даже через 50 лет
существования Израиля не воспринимается спокойно:
"Польша - моя страна. Я говорю по-польски, думаю по-польски, чувствую
по-польски. Несмотря на это я не ассимилированная еврейка. Я - польская
еврейка".
Аарон Карми рассказывает о неудачной попытке заминировать здание:
"И они таки не заложили там мины, ... Трое наших парней спустились в
подвал, чтобы ее взорвать. И что? Они там торчат с языком, прилипшим к
заднице. А я тут кручусь... и это была трагедия!".
Это еще одна особенность свидетельств. Далеко не все, что
негероическое, они-анти-героическое. Замечательная еврейская ирония,
способность увидеть себя в смешном свете отмечает не только собеседников
Групиньской. Так же полна самоиронии книга бесед Ханы Крал с Мареком
Эдельманом, наделавшая много шума в Израиле в 1981 г. То, что позволяют себе
бойцы и уцелевшие гетто, юмор в Катастрофу, ирония, самокритика лишь робко,
"вокруг да около", помалу пробивается в нашу жизнь через обвинения в