"Михаэль Дорфман. Мидраш о еврейском творчестве" - читать интересную книгу автора

Михаэль Дорфман


МИДРАШ О ЕВРЕЙСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ

Практически любой текст современной еврейской мысли, от почти
ницшеанских "Тезисов о Фейербахе" Карла Маркса до мессианских "Тезисов о
философии истории" Вальтера Биньямина, можно прочесть как мидраш. Не только
произведения таких признанныех ""еврейскиех"" авторыов, как Альфред Казин,
Сол Белоу или Ирвинг Хоу и Синтия Озик, но и тексты Франца Кафки, Зигмунда
Фрейда, Гершома Шолема, Гарольда Блума, Эрнста Жавэ, Джорджа Стейнера,
Филиппа Рота, Аллена Мандельбаум, Жака Деррида, Хаим-Йосефа Йерушалми, Марка
Шехнера, Пауля Целлана, многих других модернистских творцов. Даже
по-викториански чопорный Лайонел Триллинг свои "Эллиотовские лекции" назвал
"The Yiddisher Mr. Johnson", а позже обосновывает свои построения
талмудическими "Заветами отцов" - "Пиркей Авот".
Мидраш - это акт и процесс интерпретации текста в обеих сферах -
нормативной галахи и мифологической агады. Любопытно, что оба эти вида
мидраша поднимаются от из одинакового набора. Вначале мы наблюдаем
внутренний культурный или религиозный конфликт или же нарушение
последовательности. Затем следует вопрос и дается ответ, чем создается новый
культурный или интеллектуальный нажим, который обязательно обращается (в
новый вопрос). Мидраш начинает сказываться через разрешение кризиса и вновь
подтверждает преемственность и целостность традиции прошлого. [1].
Еврейские рассказы - незавершенные, как бы сопротивляющиеся
окончательному завершению, как бы отстраняющиеся от привычного уклада.
Традиционные еврейские истории долго (иногда и нудно) рассказываются и
украшаются подробностями, с тем, чтобы увековечить событие. Истина, мудрость
или честность в традиционном смысле этих слов распознаются трудней, чем
прежде. В мидрашистской повести рассказчик компенсирует двусмысленностями
историческую трагедию и личное крушение. Дурачок Гимпл из Фрамполя, выходя в
широкий мир, становится рассказчиком. В конце его рассказа уже ясно, что
он - больше мошенник, чем простак. Гимпл сам понимает, что его ложь -
фикция. Она должна получить метафизическую достоверность:
"Несомненно, что наш мир - полностью воображаемый мир. Но зато он
двоюродный племянник истинного мира" [2].
Под таким вот девизом еврейское творчество оказывало беспрецедентное
влияние на современный мир.
Современная еврейская жизнь в огромной мере накапливает опыт культурных
конфликтов и нарушения преемственности. Не удивительно ли, что за последние
200 двести лет еврейские авторы смогли разрешать кризисы и подтверждать
традицию в своих наративах и притчах? "Вместо акта творчества достаточно
попытки культурной трансмиссии самого себя", - замечает Вальтер Биньямин о
Кафке. Вот эта традиция и является мидрашем - - по сути и по форме.


2

Несколько вопросов, так или иначе, возникают в любой еврейской
дискуссии. Почему религиозная идея постоянно затрагивает чувства