"Михаэль Дорфман. Башевис-Зингер: Портрет, который ни в какие рамки не укладывается" - читать интересную книгу автора

пригласили выступить в одном из университетов Техаса. Сотрудник
университета, приставленный опекать писателя, спросил:
- Мистер Зингер, после чтения там будут вопросы. На какой вопрос вы
любите отвечать? Я бы мог его задать из зала.
- Вы знаете, - ответил писатель, - многие сравнивают мои произведения с
творчеством Марка Шагала. Спросите, что я об этом думаю.
Когда пришло время, молодой человек спросил:
- Мистер Зингер, как вы относитесь к сравнению вашего творчества с
Марком Шагалом?
- Самый глупый вопрос, который мне когда-либо задавали, - ответил
писатель.


* * *

Был ли он американским писателем?
"Очевидно, Башевис-Зингер не был американским писателем, - отвечает
Илан Ставанс, редактор трехтомного юбилейного собрания сочинений писателя в
серии "Американская библиотека". - Но он стал американским писателем".
Башевис-Зингер был не просто американским автором, но, по сути,
создателем нового направления в американской литературе. Башевис-Зингера
можно по праву назвать зачинателем эмигрантской, или, как ее называют в
американском литературоведении, этнической литературы. Он первым в
американской литературе использовал свой родной язык, происхождение,
наследие предков, уникальный опыт своего народа для того, чтоб переосмыслить
и заново определить магистральное направление американской литературы.
Ошеломляющий успех Башевис-Зингера на крупнейшем в мире американском книжном
рынке открыл дорогу множеству писателей-эмигрантов европейского, азиатского
и латиноамериканского происхождения. Их меньше интересовали подробности
еврейской жизни в местечке. Они учились у Зингера древнему, исходящему еще
от Библии и Талмуда еврейскому искусству рассказывать свои истории так, чтоб
они приобретали универсальный смысл.
Путь писателя, приехавшего в Америку в 1935 году без единого слова
по-английски, а в 1978 году уже произносившего по-английски свою Нобелевскую
речь (хоть и начатую на идише), воодушевил многих и многих эмигрантских
авторов во всем мире, по сути делавших то же в Америке, Британии, Франции,
даже в Израиле или России. Ведь эмиграция была не только личной судьбой
Башевис-Зингера, далеко не только участью евреев Европы. Сотни миллионов
человек во всем мире узнали удел эмиграции. И здесь, как и прежде, еврейский
опыт писателя опять оказался универсальным. Башевис-Зингер показал путь,
раскрыл технологию творчества, по которому эмигрантский писатель приходит к
иноязычной читательской аудитории. Не случайно, когда дети нашей эмиграции:
Алона Кимхи в Израиле, Лара Вапняр, Борис Фишман, Гарри Штейниц, Сана
Красиков в Америке или Дэйвид Безмозгис в Канаде стали писать, то и они, по
сути, вошли в дверь, открытую Башевис-Зингером.
Сегодня едва ли наберется несколько сотен тысяч людей, для которых идиш
родной. Да и те вряд ли относятся к читателям Башевис-Зингера. Во время его
переезда в Америку в мире на идише разговаривало 11 миллионов человек. И все
же с самого начала карьеры Башевис-Зингер испытывал трудности в достижении
признания у широкой читательской аудитории на идише. Писателю повезло, что