"Авва Дорофей. Душеполезные поучения " - читать интересную книгу автора

считать себя?" И он отвечал: "Почти за нищего". Тогда я сказал ему: "Вот так
и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными". Ибо
Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землею и пеплом (Быт. 18, 27);
Исаия же сказал: окаянный и нечистый есмь аз (Ис. 6, 5); также и Даниил,
когда был во рву со львами, Аввакуму, принесшему ему хлеб и сказавшему:
приими обед, который послал тебе Бог, отвечал: итак, вспомнил обо мне Бог
(Дан. 14, 36-37). Какое смирение имело сердце его! Он находился во рву
посреди львов и был невредим от них, и притом не один раз, но дважды, и
после всего этого он удивился и сказал: итак, вспомнил обо мне Бог.
Видите ли смирение святых, и каковы их сердца? Даже и посылаемые от
Бога на помощь людям, они отказывались, по смирению, избегая славы. Как
облеченный в шелковую одежду, если набросить на него нечистое рубище,
отбегает, чтобы не замарать своего драгоценного одеяния, так и святые,
будучи облечены в добродетели, убегают человеческой славы, чтобы не
оскверниться ею. А ищущие славы подобны нагому, который желает найти хотя
малое рубище или иное что-либо, дабы покрыть свой стыд: так и необлеченный в
добродетели ищет славы человеческой. Итак, святые, будучи посылаемы Богом на
помощь людям, по смирению отказывались от сего. Моисей говорил: молюся ти
поставити иного могущаго, аз бо есмь гугнив и косноязычен (Исх. 4, 10).
Иеремия же говорил: юнейший есмь аз (Иер. 1, 6). И, одним словом, каждый из
святых приобрел сие смирение, как мы сказали, чрез исполнение заповедей. Но
что такое сие смирение и как оно рождается в душе, никто не может выразить
словами, если человек не научится сему из опыта; из одних же слов нельзя
сему научиться.
Некогда авва Зосима говорил о смирении, а какой-то софист, тут
находившийся, слыша, что он говорил, и желая понять это в точности, спросил
его: "Скажи мне, как ты считаешь себя грешным, разве ты не знаешь, что ты
свят? разве не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, как
исполняешь заповеди: как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?" Старец
же не находился, какой ему дать ответ, а только говорил: "Не знаю, что
сказать тебе, но считаю себя грешным". Софист настаивал на своем, желая
узнать, как сие может быть. Тогда Старец, не находя, как ему это объяснить,
начал говорить ему с своею святою простотою: "Не смущай меня; я подлинно
считаю себя таким".
Видя, что Старец недоумевает, как отвечать софисту, я сказал ему: "Не
то же ли самое бывает и в софистическом, и врачебном искусствах? Когда кто
хорошо обучится искусству и занимается им, то, по мере упражнения в оном,
врач или софист приобретает некоторый навык, а сказать не может и не умеет
объяснить, как он стал опытен в деле: душа приобрела навык, как я уже
сказал, постепенно и нечувствительно, чрез упражнение в искусстве. Так и в
смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и
нельзя выразить это словом". Когда авва Зосима услышал это, он обрадовался,
тотчас обнял меня и сказал: "Ты постиг дело, оно точно так бывает, как ты
сказал". И софист, услышав эти слова, остался доволен и согласен с ними.
И старцы сказали нам нечто, помогающее нам уразуметь смирение. Самое
же состояние, в которое душа приходит от смирения, никто не мог объяснить.
Так, когда авва Агафон приближался к кончине, и братия сказали ему: "И ты ли
боишься, отче?" - он отвечал: "Сколько мог, я понуждал себя сохранять
заповеди, но я человек, и по чему могу знать, угодно ли дело мое Богу? Ибо
иной суд Божий, и иной человеческий". Вот, он открыл нам глаза, чтобы