"Е.В.А.Дор(Дорошкевич). Крик Дафэна " - читать интересную книгу автора

спала рядом, даже не пошевельнувшись, мертвенно белела в темноте откинутая
рука, чётко выделяясь на фоне разметавшихся волос. В лунном свете чуть
приоткрытые губы казались синими. Зубы, естественно, были нормальными, но
стальной маникюр на пальцах выглядел хищно заострённым. Когда она резко
открыла глаза, я чуть не закричал снова. Но меня успокоили весьма старым и
действенным способом.
На следующую ночь кошмар повторился опять.
Люсинда купила мне снотворное, но то, что я больше не помнил своих снов, не
вернуло мне прежнего состояния. Она же была само очарование, терпение и
предупредительность. Я не помню, когда сделал ей предложение стать моей
женой, но отлично помню, как она спокойно ответила: "Да".
Неделя пролетела незаметно. Я жил будто в тумане или гипнозе, изредка
всплывая на поверхность, чтобы ещё раз убедиться, что творится что-то
неладное. Я был рад и одновременно страдал, примерял новый костюм и
задыхался в тугом воротничке. Увидев мою невесту (мою невесту? МОЮ???) в
только что законченном прозрачно-облачном подвенечном платье (вроде плохая
примета? А ей всё нипочем!..), не мог оторвать восхищённого взгляда, желая
её как впервые и отчего-то опасаясь целовать в губы. Что-то было не так,
неправильно, нелогично. Наши отношения перестали быть образцом
совершенства - они утратили утончённый смысл. Я мучительно оппонировал сам
себе, доказывая и утверждая прописные истины, путаясь в простом и
раздражаясь на очевидное. Опоры больше не было, мир смазался и потёк,
сворачиваясь и мутя рассудок. Я предприимчиво решил плыть по течению,
остерегаясь резкими движениями ещё более усугубить ситуацию.

Новый глянцевый лист с шумом вырвался на волю и развернулся подобно зелёному
победному флагу.
Пригласительные билеты на свадьбу были глубокого чёрного цвета с золотой
витиеватой каймой по краю и двумя колечками посредине, накрепко соединёнными
в бесконечность. Я отправил почти все. Осталось несколько, среди которых я
вытянул один, предназначенный моей матери, решил не посылать, а отвезти и
отдать прямо в руки: мы давно не виделись, и глупо было не использовать
такой удачный момент и всепрощающий предлог. Не будет же она вздыхать и
корить меня в столь знаменательный день. Сама же каждый раз не унималась -
когда женюсь да когда внучатами порадую?
Старый трамвай полз по расхлябанным рельсам, грохоча на перекрёстках. Дорога
на край города была неблизкой. Я наслаждался самим процессом
ничегонеделания, глядя на проплывавшие мимо родные, но забытые улицы, низкие
пяти- или трёхэтажные дома с осыпающейся штукатуркой на линялых фасадах,
обломанные тополя, стёртую брусчатку пешеходных дорожек и новое, неуместное
здесь кафе - слишком красочное, со слишком кричащей вывеской. Дворовые
собаки казались ниже ростом и добродушнее, чем в центре. На остановке я
заметил свою бывшую классную учительницу, постаревшую, в домашних шлёпанцах
на подагрических ногах. В трамвай она не села, но, увидев моё лицо сквозь
стекло, заулыбалась, и у меня впервые за последнюю неделю потеплело на душе.
К матери я вошёл, насвистывая и неся перед собой только что купленный торт.
Начался переполох: захлопали соседские двери, и за пять минут я успел
повидаться практически со всем населением нашего двора, лишь окно Динни
осталось занавешенным. "Она скоро придёт", - торопливо сообщила мне мать,
но, увидев моё изменившееся лицо, тихо добавила: "А ты разве не к ней