"Е.В.А.Дор(Дорошкевич). Крик Дафэна " - читать интересную книгу автора

кинуться сломя голову куда угодно, лишь бы не стоять на месте. Но тут от
ближайшего дерева отделилась стайка светящихся огоньков и, выстраиваясь в
колышущуюся на ветру линию, потянулась к моему лицу. Сквозь слёзы я так и не
понял, были ли это ночные светлячки или что-то иное - это уже не имело
никакого значения, ибо другой конец сверкавшей ленточки исчезал в узком
отверстии, расположенном почти у самой земли. Залезая в дупло, как в
материнское лоно, я почти с обморочным восторгом устроился внутри и,
наконец-то, обрёл покой.
Ты нашла меня в лесу, нашла для жизни. Но это было после, а тогда - тогда я
просто ревел, выплакивая своё тайное горе, окунувшись в ласковую волну твоих
пахнувших сиренью волос. "Всё будет хорошо, малыш!" - пообещала мне ты и
отвела назад к людям.
Ты, Динни, вернула мне способность воспринимать мир целостно, если так можно
было выразиться о шестилетнем ребёнке, которому вдруг возвратили потерянную
часть души. Я долго играл всерьёз, что ты моя старшая сестра, и это было
самое счастливое и понятное время. Но однажды - мне стукнуло уже лет десять
или одиннадцать, не помню точно, - я случайно заметил, как красиво
изгибаются твои губы, когда ты улыбаешься, как рождаются ямочки на щеках.
Необъяснимое чувство, волнующее и непосильное, захлестнуло меня, скручивая
живот сладкими спазмами. Я почти испугался, ещё не зная, что банально
взрослею. Я готов был бесконечно наблюдать за тобой, но ты уже на другой
день обеспокоено перехватила мой взгляд: "Что с тобой, малыш, ты заболел?" Я
смутился - до одури, до горячей волны внезапного стыда, до липких ладоней и
разбегающихся мыслей. "Ничего", - промямлил я и спасительно влюбился в
Наташку из соседнего класса. Так зародилось моё предательство, давшее всход
из пустяка, из мимолётной робости и начинающейся гормональной подростковой
истерии. За Наташкой уже ходило трое мальчишек, и поэтому мои пробные
чувства не заметил никто, включая саму Наташку. Это был первый опыт, и во
второй раз я внутренне был готов: Маша, сидевшая со мной за одной партой,
разрешила носить её портфель, что, впрочем, очень скоро мне надоело. Дальше
я увлёкся Тамаркой - бледной, тихой девочкой с тёмной косой и вечной
скрипкой в кожаном футляре. Она каждый день играла и играла, и, кажется, ей
прочили великое будущее. В конце концов, она уехала поступать в музыкальное
училище, и я её больше не видел. Потом кто-то влюбился в меня и забрасывал
почтовый ящик записками. Я подозревал, что это ехидно и выжидательно шутит
мой бывший друг, толстый Петька, безответно вздыхавший по Машке и отчего-то
не простивший мне её портфель. Короче, школьные годы пронеслись незаметно,
хоть и излишне путанно. Вспоминать можно было много. Вспомнить - нечего.
С Динни я виделся всё реже. С определённого момента пять лет разницы в
возрасте становятся непреодолимым барьером. Я стал тяготиться ею, то ли
стесняясь, то ли теряясь в собственных чувствах. Она понимающе молчала и не
задавала никаких вопросов. Сколько раз я клялся себе, что завтра же утром
позову её - как раньше - за абрикосами или купаться на нашем заветном месте,
придумывал без труда нужные слова, но наступало роковое утро, и я со стыдом
понимал, что вот эти самые слова - просто улыбнуться и сказать - совершенно
немыслимо. Так и проживал я две жизни: одну в своих мыслях, другую - в
одинаковых днях. Привык. И лишь когда случались необыкновенно сиреневые
сказочные вечера, мы вдруг натыкались друг на друга прямо на людной улице и,
облегчённо рассмеявшись, заговорщически убегали, как и прежде, к далёкому
омуту, болтали, мечтали и вновь были счастливы. Недолго, ах, как недолго!..