"Тим Доннел. Подземелья Редборна ("Конан") " - читать интересную книгу автора

назад и крепко стукнул булавой по круглому шлему. Меч тут же выпал из
разжавшейся руки толстяка, глаза совсем вылезли из орбит, рот захлебнулся
последним проклятием, и он, потеряв стремя, мешком вылетел из седла.
Испуганный конь отбежал в противоположный угол поля и стал носиться вдоль
ограды, ища выход.
Поверженный боец, слегка очухавшись, стал медленно подниматься на
четвереньки. И тут Конан, забыв о своем намерении не проливать на турнире
кровь, не сдержал нахлынувшего вдруг озорства и сделал то, что привело
зрителей, а особенно Рыжего Берри, в неистовый восторг: он опустил шипастую
булаву на торчащий кверху жирный зад и слегка огладил толстые ляжки. Но
этого оказалось достаточно - прочные штаны из толстой кожи с треском лопнули
и повисли клочьями.
Бедняга распластался на песке и даже не пытался встать, громко визжа на
радость толпе. Из распоротой задницы хлестала кровь, и слугам стоило
большого труда унести его с Ристалища.
Но был еще и другой бой - на соседнем поле... Конан, вертясь вокруг
своего толстомордого противника, успевал видеть все: и выпады грузного
рыцаря, и то, что происходило рядом, за невысокой оградой. И события,
развернувшиеся на соседней площадке, привели северянина в нешуточную ярость.
Ферндину, проклятому Ферндину, как уже и Конан называл этого человека с
холодным лицом и зловещей улыбкой, достался немолодой и не очень ловкий
противник. Похоже, что лишь благодаря удаче он добрался до последнего боя.
Всем было ясно, что Ферндин одержит легкую победу, и зрители во все глаза
смотрели на киммерийца, наслаждаясь жаркой схваткой, хохоча над
ругательствами его соперника.
Но, когда толстяк рухнул на песок, Ферндин, тоже косившийся в их
сторону, пришел в неистовство. Это было видно по вспыхнувшим глазам и
злобной ухмылке бледных губ. Он воспользовался тем же приемом, каким Конан в
прошлый раз вышиб меч из руки верзилы.
Немолодой рыцарь, уже порядком измотанный и не надеявшийся на победу,
поднял было руку в знак своего поражения, но не успел произнести ни слова:
меч Ферндина, свистя, рассек ему череп от уха до уха. Шлем, не выдержав
страшного удара, отлетел далеко в сторону, и мертвец повис в стременах,
обагряя песок алой кровью, пока стражники ловили взбесившегося коня.
И прав был Берри, когда говорил, что еще немного - и толпа разнесла бы
все: ограды, деревянный храм, скамьи... Но, когда страсти утихли, Верховный
Жрец велел продолжить ритуал. И вот они, победители сегодняшнего дня, двое
соперников пред Очами Митры, подъехали к возвышению, чтобы принять из рук
герцога чаши со Священным вином.
Герцогиня сама наливала его из золотого кувшина, обильно украшенного
сверкающими камнями. Но ее глаза, глядевшие только на киммерийца, сияли ярче
этих камней, ибо никакие алмазы не сравнятся с блеском глаз влюбленной
женщины...
Они поднялись на три невысокие ступени и оказались на небольшой,
покрытой ковром площадке, почти вровень с герцогским возвышением. И сам
герцог протянул им золотой поднос с двумя тяжелыми чашами.
Толпа глухо роптала за спиной, герцог смотрел на бойцов, невольно
сравнивая их друг с другом, а герцогиня не отрывала взора от голубых глаз,
улыбавшихся ей поверх чаши. От Ферндина, похоже, не ускользнул их немой
разговор, и он, допивая последние глотки Вина Митры, вдруг подавился и