"Флоринда Доннер. Жизнь-в-сновидении" - читать интересную книгу автора

- Только то, что ты слышишь, - ответил он. - Мы обязаны
направлять тебя.
- Но почему? - спросила я одновременно со страхом и
любопытством. - Неужели вы не видите, что я не нуждаюсь ни в
каком руководстве, что я не хочу никакого...
Мои слова потонули в веселом смехе Мариано Аурелиано.
- Руководство тебе, разумеется, необходимо. Эсперанса уже
показала тебе, как бессмысленна твоя жизнь.
Опережая мой следующий вопрос, он знаком заставил меня
помолчать.
- Что до того, почему именно ты, а не кто-то другой, она
ведь объяснила тебе, что мы предоставили духу решать, кого мы
должны направлять. Дух указал нам, что это ты.
- Минуточку, мистер Аурелиано, - запротестовала я. - Я
очень не хочу быть грубой или неблагодарной, но вы должны
понять, что мне не нужна ничья помощь. Я не хочу, чтобы
кто-либо меня направлял, даже если я и нуждаюсь в руководстве.
Одна мысль об этом мне отвратительна. Вы поняли, что я имею в
виду? Достаточно ли ясно я выразилась?
- Вполне, и я понимаю, что ты имеешь в виду, - эхом
отозвался он, отступая на шаг от моего указующего перста. - Но
именно потому, что ты ни в чем таком не нуждаешься, ты и есть
самый подходящий кандидат.
- Кандидат? - завопила я, по горло сытая его
навязчивостью. Я огляделась по сторонам, опасаясь, не услышал
ли меня кто-нибудь из входящих или выходящих из кофейни. - Что
это такое? - продолжала орать я. - Вы и ваши приятели - это
компания чокнутых. Оставьте меня в покое, слышите? Не нужны мне
ни вы, ни кто бы то ни было.
К моему удивлению и мрачному удовольствию, Мариано
Аурелиано, вышел, наконец, из себя и принялся меня бранить, как
это делали мой отец и братья. Он ругал меня, стараясь
сдерживаться, ни разу не повысив голос. Он назвал меня
избалованной дурой. А потом, словно брань в мой адрес его
раззадорила, он сказал нечто совершенно непростительное. Он
выкрикнул, что единственной моей заслугой было то, что я
родилась блондинкой с голубыми глазами в краю, где светлые
волосы и голубые глаза были предметом всеобщей зависти и
поклонения.
- Тебе никогда ни за что не надо было бороться, - заявил
он. - Колониальный образ мышления cholos в вашей стране
заставил их относиться к тебе так, словно ты и в самом деле
заслуживала особого отношения. Привилегия, основанная
исключительно на том, что у тебя светлые волосы и голубые
глаза, - это самая дурацкая привилегия на свете.
Я побелела. Я была не из тех, кто безропотно проглатывает
оскорбления. Все мои годы практики крикливых скандалов и
чрезвычайно живописных ругательств, которые я слышала - и
запомнила - в детстве на улицах Каракаса, пришли мне на
помощь. Я наговорила Мариано Аурелиано таких вещей, которые по