"Юрий Домбровский. Статьи, очерки, воспоминания " - читать интересную книгу автора

забвение ее, забвение о конечности своего существования, чувство
вневременности подвига героя. А исходит это чувство опять-таки от той
внутренней свободы, поиски которой и привели в цыганский табор молодого
Пушкина, Мне кажется, что Достоевский и Горький эту главную философскую тему
пушкинских "Цыган" поняли совершенно одинаково, хотя Горький в то время вряд
ли читал знаменитую предсмертную речь Достоевского. Ситуация в сказе старухи
Изергиль (первый ее сказ) у Горького и Пушкина почти одинакова. Некий не
ведомый никому пришелец пристал к табору, походил с ним некоторое время, а
потом вдруг убил девушку, отказавшую ему в любви. На вопрос мудрейшего,
почему он это сделал, убийца у Горького ответил: я ее убил потому, что она
оттолкнула меня, а мне нужно было ее.
"Но она не твоя! - сказали ему... За все, что человек берет, он платит
собой: своим умом и силой, иногда - жизнью.
А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым.
Долго говорили с ним и, наконец, увидели, что он считает себя первым на
земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли,
на какое одиночество он обрекал себя...
Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать
его. Но... тот мудрый... заговорил сам:
- Стойте! Наказание есть... Вы не выдумаете такого в тысячу лет.
Наказание ему - в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его
наказание!..
- Так, с той поры, - рассказывает дальше старуха, - остался он один,
свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду... И нет ему места
среди людей... Вот как был поражен человек за гордость! " Так заканчивается
первый сказ.
А вот как понял и интерпретировал речь старого цыгана из поэмы Пушкина
Достоевский.
"Смирись, гордый человек... Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди
себя в себе, подчини себя себе, овладей собой, и узришь правду. Не в вещах
эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем
собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя - и станешь
свободен, как никогда и не воображал себе... И других свободными сделаешь, и
узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь, наконец, народ свой и
святую правду его. Не у цыган и нигде мировая гармония, если ты первый сам
ее недостоин, злобен и горд, и требуешь жизни даром, даже и не предполагая,
что за нее надобно заплатить".
Такое счастье и такую правду обрел Данко - молодой герой другого
рассказа старухи Изергиль. Он вырвал у себя из груди сердце и озарил им путь
своим соплеменникам. Этот подвиг и есть абсолютная свобода, о которой мечтал
Пушкин и говорил Достоевский.
Такие подвиги, конечно, совершаются только во имя человечества. Но
разве старуха Изергиль, и Макар Чудра, и Данко это не настоящие цыгане? В
том, конечно, понимании, в котором их представила миру великая русская
литература: Пушкин, Лесков, Толстой, Достоевский, Куприн, Горький?
Я недаром написал - это настоящие цыгане. Когда возник единственный в
мире цыганский театр "Ромэн", ему почти ничего не пришлось брать из мирового
репертуара. И не только потому, что таких подлинных, настоящих образов
цыганского народа не найдешь нигде, кроме как в русской литературе, но и
потому еще, что цыгане-то в произведениях западных классиков (если только